Общая тетрадь

№ 2 (37) 2006

Не упустить главного

Глядя в окно

Я вижу: землю, деревья, дома, людей, ма­шины, небо, облака. Их можно слышать­ они — живут. Не раньше и не позже задыша­ла весна. И все меняется. Природа пишет диктант по биологии. Ошибки приводят к срывам. Слишком много зла скопилось за зиму. Зла и агрессии. И где-то прорывает плотину. Дамбу добра. Ей не сдержать ско­пившейся агрессии. Ведь не всем доста­нется тепла. И солнца. Очередь. Вон за тем просили не занимать. Просто случай­ный выбор. Ничего личного. На первый взгляд. На второй: все связано со всем.

Глядя па текст

Я понимаю: все самое главное прячется где-то между букв, слов, строк. О том, о чем хочется сказать, почти нельзя напи­сать. Ну, почти. Но я пытаюсь. Уже пишу.

Спрашивая  себя

Я знаю: нельзя лечить плохие анализы или отдельные органы, нужно лечить больного. Нельзя опереться на частное, не видя целого. Нельзя устранить следст­вие, не понимая причин. Все, что нужно, есть в нас самих: и без вины виноватых, и без преступлений наказанных. Оскар Уайльд считал, что страх расплаты за гре­хи существует только в нашем воображе­нии. Добродетель в реальности не возна­граждается. Сильный имеет все, слабому предлагают утешиться.

«И повелел Господь ангелу своему:

— Принеси мне самое ценное, что ты най­дешь в этом городе.

И принес ему ангел оловянное сердце и мертвую птицу.

—- Правильно ты выбрал, — сказал Гос­подь».

Это из того же Уайльда, из сказки «Счаст­ливый Принц». В разном возрасте эта ко­роткая и пронзительная вещь вызывает одну и ту же эмоцию: безысходную и не­выносимую тоску. Тоску оттого, что это — правда. Правда — это то, что есть. В дейст­вительности.

Глядя правде в один глаз

Миром правят инстинкты. Основные и альтернативные. Полезные и вредные. Древние и молодые. Сон, пища, любовь, безопасность — базовые витальные по­требности из того же ряда. Мы не рожда­емся «чистым листом». Компьютер без программ — просто железо. Мозг без инстинктивных программ —  просто вещест­во. Мы часто и не догадываемся, что на­ши поступки генетически запрограмми­рованы, а сознание лишь обслуживает тот или иной инстинкт, снабжая наши действия какими-то объяснениями. Ребе­нок начинает грабить раньше, чем говорить. Сознание может сдерживать, но может и отпускать на волю все то, что бы­ло накоплено не за одну тысячу лет есте­ственным отбором. По идее, конечно, Го­мо должен быть сапиенсом. Но часто это только в теории. Человек должен не только звучать гордо, но и мыслить ра­зумно. Гете, кстати, сильно сомневался в этой способности у людей.

Например. Министр обороны Иванов за­явил, что армия является частью общест­ва и раз общество больно, то и армия то­же, и дедовщина начинается с детского садика. В таком случае, Кремль с Белым домом и обеими палатами, прокуратура и суды тоже должны болеть, являясь час­тью общества. Я следую логике минист­ра. То есть там должны быть представле­ны, как и в обществе, приличное количе­ство олигофренов, психопатов, шизофреников, алкоголиков, наркоманов, девиантов, склонных к социально опасным действиям воров, убийц, насильников. Это я еще не брал статистику по другим заболеваниям общества.

«Бессердечные братья Забодай, с улыбкой от уха до уха, скоро придут в наш край, показывать свою силу духа. Они будут ходить по углям, они будут служить нам примером. Ах, как сладко нарушить закон, как хорошо быть старовером», — поет Б.Г.

Глядя правде в другой глаз

Разум тоже правит миром. Зависимость от количества и качества серого вещества у правителей и уровнем жизни и свободы на вверенной им территории прямая.

Чем больше сознательного (человеческого) вмешательства в естественный ход событий, тем больше гарантий от невозможности реализации примитивных и простых решений. Все простые решения не что иное, как готовые программы, доставшиеся нам от первобытного стада. Когда суверенитет, управляемую демо­кратию, вертикаль власти, страсть к стабильности, поиск внешних и внутренних врагов преподносят нам как высокую аналитику, плоды разума, мне смешно и гру­стно. Ведь они просто пересказывают содержание древних инстинктов, не более и не менее.

Пойдите в детский сад, понаблюдайте за детьми на прогулке. Там вы с удивлением обнаружите все кремлевские сценарии, — разыгранные «здесь и сейчас».

Глядя правде в глаза

Когда на вершине пирамиды оказывают­ся случайные люди, с ними происходят драматические перемены на фоне страха и агрессии. Как если человека с равнины забросить на Эверест. Сначала: «Не до жиру, быть бы живу». Затем: «Не боги горшки обжигают». Сначала: все время тошнит и голова кружится. Затем ...

Все, что нужно для удержания вершины, это настойчивая агрессивность, способ­ность выдерживать прессинг и уверен­ность в себе. Отдаться во власть инстинк­тов и не мешать им реализовываться. «Крем и карамель, — поет Б.Г. — А в вос­точных степях ходят люди в цепях».

В мире животных используются следующие виды «экономических отношений»:

 1. Захват и удержание силой самого ис­точника благ, богатого кормом места. Сам факт обладания им — признак силы и власти.

 2. Отнятие чужой собственности силой (грабеж).

 3. Воровство. Отличается от грабежа еще и тем, что совершается особью, стоящей ниже рангом обворовываемой. И знаю­щей: попадешься — побьют.

 4. Отнятие добра и благ по праву домини­рования. Вымогательство «подарков».

 5. Попрошайничество.

 6. Обман. «Не обманешь — не продашь».

В мире людей есть еще два вида экономи­ческих отношений: получать зарплату и зарабатывать деньги самому. Вы, я наде­юсь, без труда поймете, какие виды отно­шений используют доминанты.

Подходит Серый Волк к Красной Шапоч­ке, кладет лапу ей на плечо, заглядывает ей в глаза и говорит: ну что, Шапочка, выбирай, слияние или поглощение?

Все тирании, от мягких до тотальных, опираются исключительно на инстинк­ты. Этому служат и символы власти и спецмероприятия. Совсем не случайно все началось с возвращения гимна: под­корка подсказала.

Дальше — больше, глуб­же, шире.

Я опросил, кого знаю: какие образы и чувства первыми  приходят на ум, когда вы слышите слово «патриотизм»?

Вот образы:

— любовь к Родине, которую нужно при­вивать;

— наше, родное, лучше чужого, даже если оно хуже;

— защита от врагов, плотнее сплотить ря­ды вокруг партии и т.д.;

— военно-патриотическое воспитание.

Вот чувства:

— возбуждение;

— агрессия;

— тревога;

— бдительность;

— подозрительность.

Реакции поставлены в столбик согласно частоте употребления. Не правда ли, впе­чатляющая картинка? Ни один образ не сопровождается нейтральным чувством, независимо от возраста респондента. С чего бы это?

Если развивать образ «любовь к Родине», то он превращается в Родину-мать, и далее в любовь к матери. Скажите мне, как мож­но прививать любовь к матери, тем более призывать к этому с трибун? Чувство люб­ви к матери есть в нас по умолчанию. Кри­чать об этом нелепо. Родину и мать не вы­бирают. Поэтому любое понуждение к любви к Родине абсурдно. Ты патриот? Ес­ли нет, ты враг! На нейтральную позицию нет шанса. К тому же патриотический призыв запускает самую древнюю и опас­ную программу опознавания и разделения на «свой — чужой». И тогда становится по­нятным, почему патриотизм вызывает та­кой прилив агрессии и тревоги.

Русские и не русские, моя семья и не се­мья, богатые и бедные, водители и пеше­ходы, белые и черные, верующие и атеи­сты, южане и северяне, патриоты и пя­тая колонна. Все это не полный список возможных «свой — чужой». Единствен­ным оправданием запуска такой програм­мы является война. Война с реальным за­хватчиком-агрессором.

«Патриотизм — это убить иноверца», — поет Б.Г.

Учиться любить ближнего — вот адекват­ный призыв. Но он не приносит доми­нантам выгоды. Скорее наоборот — под­тачивает вертикаль, ставит под сомне­ние иерархию, ранги.

Оглянитесь вокруг

Прогресс и регресс находятся между со­бой в постоянной диалектической конку­ренции, как разум с подсознанием. Стоит ослабить контроль, как в прихожую уже вваливается толпа детин с дубинами. Они всегда там, за дверью, только и ждут момента, когда вы потеряете бдитель­ность. Они всегда знают, что делать, эти граждане не склонны к рефлексиям.

Повинуясь силе привычек и научений, «случайные доминанты» рано или позд­но должны были призвать на помощь церковь, один из древнейших прототи­пов властной иерархической пирамиды.

Медленно и уверенно РПЦ внедрилась в систему власти уже на правах действи­тельного и обязательного члена, считая себя главным недостающим звеном вер­тикали. И вот уже прямые трансляции ТВ из Храма на Пасху, целование креста под софитами: картинка, наезд, крупный план, губы начальников, крест. И уже ста­ло нормой начинать дискуссии со слов «мне как православному» и т.д. Казалось бы, терпимости и миролюбия должно было бы стать больше. Куда там. Только добавили агрессии и страха. Странно? Нет. Истинно верующий человек — толе­рантный человек и как было их около двух процентов, так, видимо, столько же и осталось. И как только фарисейства стало нестерпимо много, вдруг накатила волна исламизма. Джамааты, Их симмет­ричный ответ. И нечего удивляться, что убийство на расовой и национальной почве стало доблестью. Варварские по­громы на выставках — героизмом. Жела­ние убить Чубайса — подвигом. Доразде­лялись на «свой — чужой».

Я не против веры, я против фанатизма. Я против, когда одним вопросом тебя ста­вят к стенке. Ты за кого? Ты чей? Ты наш?

XX век в России ознаменовался большим разворотом от прогресса к регрессу. «Элиты» перестали быть оппонентами власти и экспертами в истинном смысле. «Элиты» перестали быть таковыми. Ате, кто не хочет лизать голенища, назначены врагами, фашистами, маргиналами. Политики больше нет. Время комиксов. Дискуссии на ТВ превратились в лай сто­рожевых собак. Это же времена инквизи­ции. Вся эта дешевая конспирология, склонность к мистике, резонерство. Мо­ральная шизофрения. Всякий фундамен­тализм стал модным. Ортодоксы — герои нашего времени. Если бизнесмен, то не­пременно бизнесмен-патриот, не иначе. Словосочетания «гражданское общест­во», «демократия и либерализм», «право­вое государство» вызывают у людей гоме­рический смех.

«Только поздно, мы все на вершине. И те­перь только вниз, босиком», — поет Б.Г.

Да, человек неизбежно строит разные ие­рархии-вертикали. И это ничего не оправ­дывает. И мы знаем, к чему приводят су­периерархии. Есть только одно лекарство от тотального единства — это многообра­зие и разделение. Участие в бесконечном количестве пирамид с разными интереса­ми, независимыми друг от друга. Это и есть нормальная общественная жизнь. Человек чувствует себя свободным, не уг­нетенным иерархической структурой, пишет профессор Дольник, если он, во-первых, знает, что может ни в одной из них не участвовать; во-вторых, участво­вать во многих и занимать в каждой из них разный иерархический уровень; в­-третьих, свободно покидать любую из них; в-четвертых, сам организовать груп­пу, соответствующую его представлени­ям о целях, характере отношений и пер­сональном составе. Это же гимн граждан­скому обществу. И напротив, тоталитар­ные системы стремятся ограничить количество и разнообразие людских объ­единений, создавая супер структуры и контролируя их административно.