Оглавление:
К читателю
Семинар
Тема номера
XXI век: вызовы и угрозы
-
Национальные интересы России и внешняя политика
-
От точечного антитерроризма к глобальному [контр]террору
Концепция
Дискуссия
Свобода и культура
Личный опыт
Новые практики и институты
Nota bene
In memoriam
№ 4 (39) 2006
C''etait Salmin

Строго говоря, Я не имею права называться учеником Алексея Михайловича Салмина. Я не был его студентом, аспирантом или сотрудником. Однако в течение восьми лет мне посчастливилось быть его слушателем и собеседником. А потому имею дерзость считать А.М. Салмина своим учителем — одним из самых важных учителей в своей жизни.
То, что будет сказано дальше, ни в коем случае не рецензия, хотя речь пойдет об опубликованных трудах Салмина. Нет, не о политологических. Профессор Салмин был, без всякого преувеличения, классиком современной российской политической мысли, и в этом качестве известен всем, кто хоть немного знает о политической мысли в России. Но благодаря усилиям сестры Алексея Михайловича Людмилы Салминой и его ближайшим сотрудникам по Российскому общественно-политическому центру Сергею Михайлову и Святославу Каспэ, в этом году в издательстве «Форум» вышли две книги, открывающие Алексея Салмина по-новому. Они называются «Летийские эскизы» и «Шанский слон». В них перед нами предстает не политолог и профессор, а художник, литератор, философ.
Такой Салмин мало кому известен. В то же время никто из знавших его не скажет, что он неожидан. В очерках, стихах, заметках-размышлениях, скетчах виден живой и настоящий Алексей Салмин. Его вальяжность и самоирония. Мягкость и едкость. Легкость и глубина. Обширность эрудиции и точность мысли ... Он пишет как бы не всерьез, не для широкой публики — для себя; может быть, для нескольких друзей. Но форма неизменно отточена, мысль додумана, чувство прожито. «Вы наедине с собой, и это меняет форму того, что вы пишете. Забудьте о панцире надежных риторических условностей, он бутафорский, приемы наружу — вы играли когда-нибудь сами с собой? Быть может такая игра поможет понять игру настоящую, игру всерьез, оставив неведомым лишь одно — то, что заставляет вас играть с собой ... Ах, все это ни к чему, и вы пишете городу и миру, тактично наставляете своих читателей и исповедуете им свои грехи? Значит, вы имеете право и на проповедь, и на печатную исповедь» ...
Он легко переходит от анекдота к притче. От живописных зарисовок к сакральным размышлениям. От сугубо личного к всемирному. В этом нет фальши, нет позы. Написано, как прожито. Иногда как бы в шутку — но очень даже всерьез. Вроде только для себя, но с абсолютным уважением к вероятному читателю.
Не берусь судить о том, какова литературно-художественная ценность написанного Салминым. Даже не потому, что не хватает квалификации (хотя и поэтому тоже). Для меня главное в том, что каждый текст А.М. Салмина несет на себе отпечаток его индивидуальности. Литература Салмина — это он сам. Таким он был: яркий, многообразно и богато одаренный, проницательный, наблюдательный ...
Нет, не мне писать рецензии на Салмина. Я читаю его книги — и вспоминаю его самого. Алексея Михайловича нет с нами уже больше года. Он с нами всегда. У меня в архиве осталась фотография, сделанная во время семинара Школы в Париже в декабре 1998 года.
Уютная зима скончанья века. Париж.
Pont d'Alexandre Тroisieme.
У парапета Алексей Михалыч —
Вальяжен и хитер, как мушкетер ...
Закончен век. Закончился Париж.
Салмин ушел. Сменилисъ времена.
Все было век (точнее — жизнь) назад,
А больше никакого «grano salis»!
И что же нам тenеръ? Держаться правил.
Он — там, мы — здесъ. О чем тут говоритъ?
Споткнувшись о краеугольний камень,
Поднимемся — и дальше побредем ...
Что было — было. Прошлое — прошло.
На старой фотографии осталасъ
Уютная зима скончанья века.
Париж. Pontd'AlexandreТroisieme ...
Юрий Гиренко
