Оглавление:
Международная премия основателю и директору Московской школы политических исследований Елене Немировской
Семинар
Тема номера
Концепция
Дискуссия
-
Ренессанс социального дарвинизма
-
Общественное мнение и демократия
-
Количество качества. Сколько граждан России нуждается в свободе слова?
Свобода и культура
Личный опыт
Идеи и понятия
Горизонты понимания
Nota Bene
Наш анонс
№ 2 (37) 2006
Гражданская нация как универсальная ценность

Если следовать современным политическим теориям нации и видеть в гражданской нации социокультурную проекцию гражданского общества, то тогда станет ясно, при каких условиях гражданская нация может сложиться в России.
Эмиль Паин
Ни для кого не секрет, что, попадая в исполнительную власть, становясь чиновником, российский человек через некоторое время превращается в неотъемлемую часть этого огромного самовоспроизводящегося механизма и его главным защитником. Что необходимо сделать на уровне общества и государства, чтобы уйти от этого, чтобы властный класс воспринимал себя не как государство в государстве, не как отдельную привилегированную касту, а как наемный менеджмент?
На мой взгляд, чтобы желаемое произошло, надо стремиться к созданию гражданской нации. Почему я делаю акцент именно на этом, а не на понятии гражданского общества? По нескольким причинам.
Во-первых, уже сам по себе разговор на эту тему может стать, на мой взгляд, стимулирующим началом для возрождения общественной морали и, следовательно, освобождения от той абсурдности, что подобно паутине обволакивает сегодня наш быт, судебную систему, экономику, политику.
Во-вторых, поскольку отношение к государству в нашей культуре неоднозначно (ученые, например, полагают, что государство — прежде всего организация политической власти, а для народа это просто страна), нежелательно, чтобы в этом втором смысле сохранялось негативное противопоставление общества государству.
Напомню, я уже писал в нашем журнале, что еще в начале XX века в России существовало либеральное представление о государстве, сторонники которого (я имею в виду кадетов) утверждали, что государство — это не машина, как считал В.И. Ленин, для подавления одного класса другим, а прежде всего народ, живущий на определенной территории, объединенный той или иной степенью солидарности и обладающий организованной властью. То есть имеющий возможность благодаря демократическим процедурам избирать своих представителей в органы власти и контролировать их. Возродить эту традицию понимания государства именно как гражданской нации, разумеется, не просто, но к этому надо стремиться. Ибо только такое его понимание способно изменить наше отношение к прошлому, не порывая связей с традицией.
В-третьих, и, я думаю, это главное, толь ко с появлением гражданской нации пре одолеваются границы любой этнической (как и социальной) общности в силу утверждения принципа равенства всех граждан перед законом и раскрытия потенциала личностного начала в человеке. Поскольку известно, что именно проявление в культуре личностных начал, являющихся одновременно историческими началами человека как такового, независимо от его этнической принадлежности, способствует формированию лучших качеств национального характера. В противном случае, когда исчезают личностные начала, исчезают и лучшие черты нации.
И наконец, в-четвертых, сказанное выше позволяет, на мой взгляд, лучше понять, каким образом народ на определенном этапе своего развития становится вначале нацией, создавая общественные организации для защиты прав и свобод личности, а затем — гражданской нацией, «забывая» о своем этническом происхождении,
Следовательно, только понимая под государством объединение развитых, проникшихся правовым сознанием личностей, мы сможем стать гражданской нацией. Под давлением общей судьбы и переживания общей истории, я уверен, мы сможем этого добиться, а не оставаться только населением, реагирующим на происходящее.
Теперь о «наемных менеджерах». Ясно, что эффективность современного государства проявляется прежде всего в его конкурентоспособности. То есть в экономической и культурной привлекательности, в степени влияния на мировые события, в установлении глобальных «правил игры» и т. д. Понимают ли это те, кто оформился в чудовищную по масштабам «привилегированную касту», то есть наши чиновники? Сомневаюсь. Иначе они относились бы по-другому к таким качествам, как долг, как профессионализм и эффективность, ценили бы их. Первый шаг к настоящей демократии — превращение власти в сервис. Поэтому я считаю, что проблема власти как эффективного бизнеса сегодня тоже должна рассматриваться и обсуждаться нами в контексте формирования гражданской нации.
При этом речь не идет, разумеется, о слиянии власти и бизнеса, политики и экономики, что порождает олигархию, коррупцию и прочие вещи. Государственный чиновник действительно мало чем отличается (или должен отличаться) от топ-менеджера успешной компании. Главное, как соизмеряется при этом экономическая свобода с общественным благом как нравственной основой нашего бытия.
Европейские философы, социологи, политологи связывают обычно феномен рождения гражданской нации с появлением слоя буржуа как социального типа со специфическим набором качеств: с целеустремленностью, концентрацией на процедуре, «договорным нормотворчеством», рационалистической и «протестантской» этикой, культом науки, верой в прогресс и т. д.
Теперь в России анонсирован «капитализм». Однако ни одно социологическое исследование у нас пока толком не озаботилось качественным анализом свойств, мотиваций, перспектив того самого класса, который является несущей опорой «гражданской нации».
Похоже, что обществу пока комфортно в том состоянии, которое условно можно обозначить как «развитый номенклатурный феодализм». Во всяком случае массовые реакции — те же, «советские»: и запрос на империю, и национальные комплексы, и коррупция, и централизация власти.
Может быть, исторической волей-неволей нас вынесет в «гражданское состояние»? Но так не бывает; нужен какой-то мощный ментальный разворот, нужна рефлексия ...
Думаю, из этого и надо исходить, осмысливая происходящее и помогая сегодняшнему «российскому буржуа» стать гражданином. А значит, и «несущей опорой» гражданской нации. Каким образом? В наших конкретных условиях — не переставая повторять, что нация — это то, что существует только благодаря напряженному вопрошанию о том, кто мы и какие у нас обязанности. Это и есть наше единство перед судьбой. Культура основывается на идее осуществления, то есть придания формы всему — во всех областях жизни, включая политическую. Следовательно, наша задача — помочь обрести обществу гражданскую форму.
Человек «гражданином в душе и в глазах соотечественников» становится только тогда, когда он осознает свои права и готов отстаивать их в публичном пространстве, то есть, иначе говоря, совершает поступок. В наш информационный век из-за множества самых разных и часто взаимоисключающих точек зрения люди утратили доверие к поступку как таковому. Ведь доверять в условиях неопределенности намного труднее, чем не доверять. Поэтому мы не доверяем институтам государственной власти, работающей на себя, а власть не доверяет нам, не доверяем окружающим, не говоря уже о сомнениях, подтачивающих нашу любую возможность как-то повлиять на происходящее. Но значит ли это, что мы действительно ни на что не способны и нам нечего сказать, что у нас нет собственных мыслей, желаний, каких-то предпочтений? Разумеется, они есть. Проблема в отсутствии социально-политического механизма их выражения.
Для формирования в России «гражданской нации» необходимо инициировать в обществе более широкое движение за гражданское образование и просвещение. Лишь тогда появится гражданская нация, способная противостоять бюрократии. Только наше добровольное согласие подчиниться законам может в конечном итоге вытеснить власть силы и тем самым обеспечить стабильность демократического развития. Но как это сделать в стране, где у стоящих у власти «номенклатурных феодалов» фактически нет обязанностей перед обществом или они их игнорируют.
Обязанность любого гражданина, будь то президент, мэр, олигарх, слесарь, учитель и т.д., соблюдать Конституцию и законы государства. Мне очень хочется верить, что когда-нибудь это случится.
Кроме того, понятие «гражданин» связывается с готовностью бескорыстно служить общественным интересам, с активностью нравственной позиции. Гражданственность предполагает достаточно высокий уровень «самостояния» личности.
В этой же связи хочу подчеркнуть следующее: говоря о гражданской нации, я отнюдь не призываю к созданию некой новой общности людей, подобно советскому народу. Я лишь утверждаю, что мы можем стать гражданами России независимо от своего этнического происхождения, не отказываясь при этом от защиты в том числе и особенностей культуры и духовного облика малого народа в правовой форме, как это было характерно для стран Западной Европы, проходивших в свое время стадию строительства национального государства.
Что же касается «гражданской мировой империи», то именно в этом направлении движется современный мир, «не слышно вращающийся, — по выражению Ницше, — вокруг людей, создающих новые ценности». Понятия национального государства и империи, однажды появившись как культурные феномены, сосуществуют. Идея «мировой империи» реализуется в наши дни через бизнес (без границ, глобально). Это естественный процесс. Проблема: как вписаться в этот глобальный процесс, главными субъектами которого являются «гражданские нации» с их сохраняющимися традициями, то есть с пребыванием людей в разных исторических временах.
Обществу нужна личность. При демократии каждый тащит одеяло на себя. Это нормально. Не нормально, когда люди ждут только от государства предоставления услуг вместо того, чтобы, создавая общественные ассоциации, оказывать взаимные услуги. Вовлекать людей именно в эту сферу деятельности, разъяснять ее смысл, я считаю, одна из главных задач современного политика. Не прагматической политики (от гр. pragma — дело, действие) не бывает. Как говорит по этому поводу один из моих друзей: если демократы-гуманисты хотят придти во власть, им надо бороться не против партий, власть представляющих, а стремиться завоевать широкую поддержку народа.
Другими словами, не против (власти), а за (народ) должны быть направлены их усилия. А философ в этой связи обязан высказывать свою точку зрения. Но не используя уже готовые знания как некие кирпичи, из которых можно сложить что угодно, ибо мышление — механический процесс и оно оказывается плодотворным только тогда, когда человек «ухватил» мысль, оплодотворяющую смысл мышления. Поэтому философ имеет право заявить, что предлагает обществу не знание, а со-знание, то есть, иначе говоря, нечто осмысленное и продуманное.
Формирование «гражданской нации» очень серьезный и сложный проект. Практика показывает, что любой проект реализуем, если есть заинтересованные в его продвижении силы, готовые нести затраты финансовые, организационные и т.д. Кто должен стать движущей силой этого проекта? На мой взгляд, российская буржуазия. Для меня это очевидно.
Гражданское общество должно доказать государственной власти, что право и закон не одно и то же. Почему? Потому что государству всегда достаточно закона, и даже демократическая, выборная власть, получая от народа право принимать законы, нередко склонна посягать на него, а общество в таком случае должно стремиться к ограничению этого склонного к авторитаризму «законного права». Учитывая, что этика (наши общие ценности) не является производной от государства, а моральная власть, как и права человека, не проистекает лишь из государственных полномочий по изданию законов и претворению их в жизнь. Об этом, собственно, и записано в статье 45 нашей Конституции (глава 2): «Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законами». Чтобы стать полноценным гражданином, каждый должен преодолеть живущий в нем страх свободы. Следовательно, хотя право и закон не одно и то же, их необходимо рассматривать в единстве, не противопоставляя друг другу.
Страх свободы — это не миф, а реальность, как и проистекающая отсюда наша очевидная зависимость от «личности лидера». Страх, как сказал бы философ, «перед возможностью собственного небытия». Поэтому человек всегда хочет к чему-то «прислониться»: к государству, какой-либо коллективной общности, лидеру, либо «уходит в себя» в поисках личной или национальной идентичности. В чем на самом деле нет противоречия, если у человека не исчезает чувство свободы и потребность в ней. Ибо только в этом случае, на этом пути, будучи свободным, он обретает себя. Это и есть условие «выхода из порочного круга». А шанс — в понимании собственной свободы.
«Я знаю, что ничего не знаю», — сказал когда-то Сократ своим оппонентам. В этом сосредоточенном желании (поскольку здесь важен акцент на слове «не знаю») удержать то, что открывается на границе незнания, и заключена драма человеческой свободы. И разыгрывается она, в зависимости от наших способностей и усилий, прежде всего к творческому, созидательному существованию, когда все зависит от личного мужества и опирается на единственную достоверность — на внутренний голос человека, забывающего о внешнем руководстве.
В последние годы многие российские политологи, философы говорят о том, что вместо того, чтобы «искать свое», мы пытаемся копировать западные институты гражданского общества и механизмы их работы. В чем-то это действительно так: «копирование» имеет место. Но даже если мы что-то копируем и получается плохо, это не значит, что плохие оригиналы и копировать нехорошо. Скорее мы не уделяем этому процессу должного внимания, копируем механически.
Ведь, в самом деле, на каких основаниях, а точнее, каким образом возникали западные институты, в том числе и гражданского общества? На основе анализа того, как вообще возможно человеческое познание. Поясню это на примере.
Возьмем такой институт, как парламент. Да, он существует на Западе, но благодаря чему? Благодаря тому, что можно назвать результатом философского анализа предпосылок самого познания, которое было направлено не столько на конкретно существующее, сколько на существующее в мысли, когда познание конкретно существующего возможно априори, до опыта. Так как философский анализ направлен не на то, что выходит за пределы всякого человеческого опыта, — в таком случае речь шла бы о некой непознаваемой сущности, — а на то, что хотя и предшествует опыту, но имеет целью сделать возможным само наше опытное познание. При всей кажущей сложности этого рассуждения речь в данном случае идет о простой вещи — о переводе понятий метафизики на язык эмпирического, опытного или научного знания.
В Европе была проделана в свое время серьезная интеллектуальная работа, и ее результаты стали достоянием человеческой цивилизации, открыв тем самым возможность становления профессионального парламента. И то же самое относится к любому другому общественному институту. Все рождается из конкретных потребностей, но чтобы они были реализованы, необходима культура грамотной мысли. Только тогда мы сможем рассчитывать на адекватное понимание со стороны Запада работы наших якобы копируемых или заимствованных институтов. Следовательно, нам надо учиться пониманию сути вещей и не обижаться на критику.
По мнению многих моих коллег, которое я склонен разделять, наша демократическая элита совершила одну принципиальную ошибку. Строительство гражданского общества, гражданской нации подразумевает создание множества центров власти: профессиональных, общественных, идеологических и т.д. То есть бизнес формирует свои центры власти, интеллектуалы — свои и т.д., чтобы их совокупность уравновешивала государственную власть. Наша же элита вместо создания таких центров главной своей целью поставила борьбу за государственную власть и вполне закономерно потерпела поражение, главная причина которого связана с отсутствием политического образования и культуры, то есть в конечном итоге с весьма примитивным пониманием того, что такое общество вообще и гражданское в частности.
Мы боремся за создание демократического общества. Но существует мнение о том, что Россия обречена на авторитарную модель развития. В обоснование этого приводится логическая схема: Россия — огромная страна с очень протяженными границами, сложным климатом, многомиллионным населением и богатыми ресурсами. Следовательно, на нее всегда кто-нибудь да хочет покуситься. Чтобы противостоять агрессору, нужна сильная власть. К тому же населяет страну много этносов, в ней разные конфессии, поэтому объединить всех, не допустить междоусобных и религиозных разногласий может только жесткая власть.
Тогда возникает вопрос: действительно ли нашей стране не уйти от авторитаризма? Характерно, что в американских учебниках о США говорится то же самое, но с противоположным выводом, что эта страна обречена на демократию, потому что ее населяют миллионы, национальностей не счесть, очень сложные климатические условия, масса конфессий, она очень большая, поэтому управлять из столицы окраинами невозможно. Одним словом, демократия неизбежна. На американском опыте можно убедиться, что построение демократического государства реально. Можно ли в таком случае говорить о заложенной в умы российских людей установке на жесткую власть?
При рождении в каждом из нас ничего не заложено, кроме «инстинкта выживания», сформировавшего в ходе нашей истории и в результате многовекового существования крепостного права устойчивый миф о жизнеспособности в России только авторитарной власти. Преодолеть же мифологию можно только с помощью гражданского образования и просвещения. И об этом надо говорить и в этом убеждать наших сограждан — о необходимости уже в начальных классах школы учить детей гражданской культуре, заниматься просвещением, чтобы стать нормальными людьми, что, конечно, предполагает в том числе и наличие продуманной политики, связанной с пониманием того, какой мы хотим видеть свою страну. И в культурном смысле, и в социальном, и в гражданском.
Демократия — весьма хрупкая вещь. Это не нечто вещественное — не технические и материальные достижения людей, а то, что держится постоянным усилием и волей человека, его ответственностью. Именно в этом трудность просвещения, поскольку в тот момент, когда человек пытается понять, что такое просвещение, он еще не знает, что в результате может стать абсолютно другим. У него могут по явиться другие цели, другое представление о жизни, накладывающее бремя индивидуальной, личной ответственности, которую невозможно переложить на другого, а тем более купить. Хотя можно, конечно, от нее и откупиться, что, как известно, и происходит в нашей жизни.
Шанс стать просвещенным гражданином всегда есть у каждого человека, но как убедить в этом этого каждого, а тем более все население? У нашей страны есть сегодня шанс на построение гражданской нации: наличие в казне денег, принятие Государственной думой национальных программ, воля президента и, судя по всему, пробуждающееся гражданское сознание. Все это действительно надежные составляющие «уникальной для России ситуации». Но как всем этим разумно распорядиться? Как вернуть доверие населения к коррумпированным чиновникам, качественно реформировать систему школьного и высшего образования, повысить общую культуру тех, кто обязан разъяснять государственную политику и культуру бизнеса? Все эти и другие вопросы наверняка задают многие думающие люди. Так что остается рассчитывать на то, что, раз мы их задаем, ситуация все же не безнадежна. Когда общество уже что-то знает, а тем более понимает, то есть наша гражданская жизнь становится осмысленной, оно не вправе отказываться от исторического шанса на выбор пути.

