Оглавление:
К читателю
Семинар
Тема номера
XXI век: вызовы и угрозы
-
СНГ"2: Непризнанные государства на постсоветском пространстве
-
Национальные меньшинства, рынок и демократия*
-
Государство и частные интересы в глобальном мире
Концепция
Дискуссия
-
Почему президент делает это...
-
Свобода слова и корпоративная этика
-
Взаимодействие СМИ и правительства в Великобритании
Наш анонс
-
Уильям М. Джонстон. Австрийский Ренессанс. Интеллектуальная и социальная история Австро-Венгрии 1848 — 1938 гг. Перевод с английского.
-
Юрий Гиренко. Новая русская революция. Опыты политического осмысления.
Новые практики и институты
Личный опыт
Идеи и понятия
Горизонты понимания
Nota bene
№ 32 (1) 2005
Уильям М. Джонстон. Австрийский Ренессанс. Интеллектуальная и социальная история Австро-Венгрии 1848 — 1938 гг. Перевод с английского.

«Австрийский Ренессанс» — это систематизированное исследование социальной и интеллектуальной истории габсбургской Австро-Венгрии второй половины Х1Х — первой трети XX века. В «Новом, Вавилоне», каким представлялась многонациональная империя, парадоксально сосуществовали разные языки и нравы, патриархальность и модернизм, аристократическая и массовая культура; ниспровергались и создавались философские концепции; экономические и социальные теории; рождался новый язык в литературе, музыке, живописи, архитектуре.
Именно в этот период наступления «молодых» на систему ценностей классического либерализма появились психоанализ и социология знания, получили теоретическое обоснование сионизм, объединение Европы, родились эстетические школы венского импрессионизма...
В чем, загадка культурного Феномена эпохи австрийского Веселого Апокалипсиса с ее нигилизмом и свободой нравов, культом «маленького человека», сельской общины, с погружением в праздность и созерцание, с политической апатией и продажностью некомпетентной бюрократии? Почему в интеллектуальном пространстве многонациональной империи доминировали евреи, отношение к которым, в обществе было далеко не благосклонным?
Построенный на первоисточниках энциклопедический труд известного американского историка У. М. Джонстона блестяще решает задачу анализа исторического и социально-политического контекста австрийского ренессанса и его глобального воздействия на культурно-интеллектуальное состояние мировой цивилизации.
ДОСТИЖЕНИЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ АВСТРИИ
Может возникнуть вопрос, кто из новаторов, о которых шла речь в этой книге, оказал самое большое влияние на последующие поколения? Первое место, без сомнения, нужно отдать Фрейду. Ни один другой мыслитель XX века, будь то австриец или нет, не оказал столь продуктивного влияния на сознание современников, так или иначе, затронув все аспекты экономической, социальной и интеллектуальной жизни. Вездесущесть психоанализа объясняется главным образом тем, что сейчас наиболее распространенным взглядом на мир является позитивизм с оттенком импрессионизма. Исследователям еще предстоит выяснить, в какой мере после 1945 года именно австрийцы способствовали распространению этого типа мышления. Вторым направлением, у которого была масса сторонников, является буберовская философия диалога: как и психоанализ, она примиряет позитивизм с импрессионизмом, проводя границу между различными уровнями психики.
Третье направление, в котором воплотилась любовь австрийцев к фантазии, это литература. Бросив вызов обыденности, такие великолепные романисты, как Кафка, Музиль и Рот, показали, что значит приоритет воображения. Критикуя технический прогресс и новое варварство, которое он несет, маркионисты и терапевтические нигилисты боролись против грядущего тоталитаризма, строя при этом свои малополезные для их времени прогнозы. В отличие от французских и американских писателей австрийские авторы тратили гораздо больше энергии на диагноз, чем на лечение.
Кроме того, что они сформулировали систему взглядов, ставшую составной частью нашего самосознания, австрийцы оказались зачинателями новых, очень важных течений почти во всех сферах мыслительной деятельности. Созданный в рамках философии логический позитивизм и лингвистический анализ из Вены дошел до каждого университета, в стенах которого говорили на английском языке. Брентано открыл новые перспективы в эпистемологии, психологии и этике, а феноменология Гуссерля стала самостоятельной дисциплиной. Используя принципы позитивизма, Кельзен создал совершенно новые представления в области теории права, а в области теории экономики Менгер со своими студентами основал так называемый маргинальный анализ. В социальной теории Лукач и Манхейм основали науку, которая позднее получила название социологии знания. Доведенная до совершенства продолжателями этого дела, она стала особой наукой, бесценным средством для обуздания тех, кто требует свержения какого-либо установленного порядка. Венгерские теоретики учили, что ни одна программа изменения общества не может не испытывать на себя влияния самого этого общества. И в этом отношении социология знания, как и психоанализ, с присущей ей систематической строгостью усиливает спасительный для всех релятивизм.
Вряд ли кому из австрийских утопистов удалось увидеть осуществление своей мечты. Конечно, еврейское государство Герцля и сбалансированная культура сексуальности Майредер стали фактами жизни, как и результаты крестового похода Лооса против орнаменталистики в архитектуре. Все остальные теории кажутся донкихотскими — будь то программа искоренения бедности Поппер-Люнкойса, мечта о мире Сутнер или схема объединения Европы Коуденхове-Калерги. Авторов этих теорий, равно как и таких педантов, как Вейнингер и Брох, не слишком приветствовали в мире, уважавшем только власть сильного.
Возможно, еще рано выносить окончательный вердикт в отношении того, что оставили миру австрийские мыслители, однако ясно одно: присущая им способность к глобальному мышлению, увы, утрачивается. За последние двадцать лет ни одна страна не дала философа или ученого, работающего в области социальной теории и способного соперничать по части новаторства с Фрейдом, Гуссерлем, Витгенштейном, Кельзеном или Нейратом.
Однако благодаря тому, что несколько австрийских мыслителей поселились в Северной Америке и Великобритании, глобальное мышление исчезло не полностью. С 1945 года Арнольд Хаузер, Майкл Полани, Фридрих фон Хайек, Людвиг фон Берталанфи, Карл Поппер и Эрнст Гомбрих, обладая широчайшим диапазоном научных интересов, увенчали свои карьеры созданием целостной системы взглядов. И надо отметить, что их труды кажутся поразительными с точки зрения сегодняшнего дня.
Еще предстоит выяснить, сможет ли глобальная цивилизация создать условия, хотя бы приближенные к тем, которые превратили Австрию в путеводный маяк для нашего современного, такого динамичного мира. Сейчас, когда перемены во всех областях жизни стали приметой повседневной, никто не поможет нам лучше, чем эти знатоки метаморфоз, жившие в империи Габсбургов. Тем не менее, есть один аспект, в котором им не стоит подражать. Эти мыслители времен Веселого Апокалипсиса считали себя скорее завершителями прежней эпохи, чем открывателями новой. Карл Краус или Стефан Цвейг очень удивились бы, если узнали, что цивилизация выжила, но если ожидания ее гибели и не оправдались, то уж никак не благодаря исповедовавшемуся ими терапевтическому нигилизму. Прислушиваясь к советам их более конструктивно мыслящих соотечественников, все еще можно выиграть время и опровергнуть пессимистические ожидания. Однако сам Веселый Апокалипсис учит нас, что время уносит больше, чем сохраняет.