Оглавление:
К читателю
Семинар
Тема номера
Тема номера
Верховенство права
Точка зрения
Гражданское общество
Россия и Европа
Дискуссия
Образование XXI века
Образование XXI века
№ 69 (4) 2015
Гражданский универсализм в глобальном мире

Мировая история часто рассматривается как история самобытных культур, каждая из которых стремилась осознать свою уникальность среди многих других. В некотором смысле это справедливо, однако не следует забывать, что развитие человечества двигалось силами, пронизывающими весь мир и преодолевающими границы между народами. Природа универсализма является предметом философских и научных споров более двух с половиной тысячелетий. Первый шаг философии, сделанный античными мыслителями, был спровоцирован именно проблемой соотношения общего и особенного: если мир столь многообразен, то, как возможна универсальная основа его бытия и как мы можем мыслить о нем в общих категориях? С того времени фокус интереса к универсализму постепенно смещался от общефилософских и теологических вопросов к поиску его социально-антропологического, экономического и общественно политического определения. А в последние десятилетия ХХ века наблюдался явный рост внимания к теме культурных универсалий*.
Драматичное начало третьего тысячелетия заставляет искать в проблематике универсализма вполне прагматичное значение: глобальные вызовы требуют глобальных ответов. Но имеют ли наши многообразные уникальные культуры универсальные основания, и как мы можем договариваться об общих ценностях и избегать войн в столь противоречивом мире? О роли гражданских усилий в возрождении духа универсализма речь шла на Берлинском форуме «В поисках утраченного универсализма» и на площадке «Глобальные вызовы и гражданский диалог» Общероссийского гражданского форума (осень 2015 года)*.
Очевидно, что дискуссия об универсализме будет продолжена. Поэтому, в обсуждение этой темы, имеет смысл включить общие представления о тех силах, которые в мировой истории поддерживали разнообразные основания универсализма. Речь идет, по меньшей мере, о семи волнах универсализма. Избранный для их описания хронологический порядок весьма условен, поскольку каждая из них поднималась вместе с другими на протяжении столетий и в той или иной мере продолжает свое воздействие сегодня. Разумеется, влияние универсализма на ход мировой истории имело не только положительные следствия. Но проблема сегодня определяется не противопоставлением универсального уникальному, а тем, какие именно основания универсализма могли бы сегодня способствовать гражданам разных стран в их поиске взаимопонимания, разрешения конфликтов и минимизации глобальных рисков.
Первая волна
Первая волна универсализма поднимается в период, названный Карлом Ясперсом «осевым временем». Это время между 800 и 200 гг. до н.э., когда разрозненные миры локальных культур впервые получили возможность преодолеть свои границы и увидеть в ином не только чужое и чуждое, но и таинственное другое — возвышающее и увлекающее к новым духовным горизонтам. В Китае это время Лао-цзы и Конфуция. В Индии возникли Упанишады и буддизм. В Персии проповедовал Заратустра. В Палестине пророчествовали Илия, Исайя, Иеремия, Второисайя. В Греции новую традицию мышления создавали Гомер, Гераклит, Парменид, Платон, Фукидид и Архимед. Связанный с этими именами духовный переворот состоял в том, что человек впервые осознавал свою открытость огромному и незнакомому миру. Начиная с «осевого времени», определение «своего» требует обращения к «чужому», наделение смыслом видимого мира апеллирует к невидимому, а понимание присутствующего — невозможно без обращения к отсутствующему. По словам Иосифа Бродского, «...человеку всюду мнится та перспектива, в которой он пропадает из виду»*. Стремление человека преодолеть границы самого себя определяет теперь его сущность.
Возникшая в «осевое время» напряженность между конечностью земной жизни человека и открывшейся перед ним бездной бытия нашла свое разрешение в рождении высокой духовности, сокрушившей местные культы и выразившейся в мировых религиях. «В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершался переход к универсальности», — писал Карл Ясперс*. Универсалистский дух «осевых» религий интегрирует огромные сообщества, преодолевая раздробленность, изоляционизм и этнокультурную замкнутость. Поэтому «осевое время» провоцирует создание крупных цивилизационно-культурных систем, объединяющих многообразные малые традиции. На смену прежним общностям, основанным на естественных и предписанных по рождению связях, приходят новые группы, объединенные универсальными смыслами. «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе», — говорит апостол Павел (Гал.3:28).
Универсальный дух мировых религий подвергается сегодня серьезным испытаниям. Ренессанс этничности и этнизация религиозной сферы подрывают «осевой» смысл религии с одной стороны, а религиозно-нравственный релятивизм довершает дело с другой. Если религия не объединяет людей, а разделяет их, то это говорит о кризисе веры.
Вторая волна
Еще одной силой, создававшей универсальные основания различных культур, было стремившееся к постоянному расширению пространство власти. Военные походы и завоевания, создание огромных империй и их борьба друг с другом способствовали укреплению универсальных оснований изолированных прежде культур. Одним из первых и наиболее ярких примеров являются походы Александра Македонского. Его империя просуществовала совсем недолго. Но стоит ли напоминать, что огромное пространство, объединенное Александром всего лишь на несколько лет, открывает тот самый универсализм, который на многие столетия станет примером символического стягивания и парадоксального сосуществования в обширном пространстве самых разных и, кажется, несовместимых культурных измерений — греко-римских, персидских, египетских, индийских, иудейских, христианских, исламских. Образ Александра/Искандара отделился от исторической конкретики и стал транскультурным и трансисторическим. Он вошел в фольклор многих народов, мотивы рассказов о нем часто теряли главного героя и проявлялись в сказочных биографиях разных царей. А Зуль-Карнайн, о котором Мухаммед рассказывает в суре «Пещера», является примером метаантропологического переосмысления образа Александра в Коране*. Образ Зуль-Карнайна (Двурогого), отражает открытую «осевым временем» двойную природу человека, его «двурогость» — одновременную принадлежность двум мирам: человек проживает свою уникальную конкретно-историческую жизнь, но он всегда стремится к универсальному духу. Поэтому трансформация рассказов об Александре/Искандаре — пример не просто «гуляющих» сюжетов и образов. Это пример прочтения иного как своего, когда свое уже не может быть определено без того, что прежде считалось иным. Любопытно, что именно в Исламе образ Александра наиболее ясно интерпретируется в метаисторическом и метаантропологическом плане*. Спустя несколько столетий после походов Александра Македонского, в результате арабских завоеваний был объединен огромный поликультурный регион. Исламская элита арабского халифата вынуждена была приспосабливаться к разным культурным моделям — неарабским и неисламским по происхождению. Более того, она сумела сохранить и транслировать в завоеванные арабами земли существенные элементы античного, индийского, персидского, византийского наследия, которые в результате такой трансляции обретали универсальное значение.
В новое время мощное влияние империй вовлекало самобытные культуры Азии, Африки и Латинской Америки в общее культурное пространство. Многочисленные приключенческие романы рассказывают о просветительской миссии колонизаторов. Однако имперская и колониальная политика связаны с угнетением покоренных народов, и миссия Просвещения рано или поздно вступала в жесткое противостояние с силами поддержания несвободы и несправедливости. И важно понимать, что национально-освободительная борьба против колониальной политики Запада была основана на привнесенных с того же Запада идеалах гуманизма, а колониальные режимы были разрушены, именно когда колонии освоили язык прав и свобод человека. И теперь в самом центре Лондона можно увидеть памятники Махатме Ганди, освободившем Индию от колониальной зависимости, или Нельсону Манделе — символу борьбы с апартеидом.
Если раньше военные походы и создание огромных империй, при всех трагических следствиях завоевательной политики, способствовали расширению связей между культурами, то сегодня, когда мир изменился, остаточные имперские комплексы подрывают универсальный дух, порождая многочисленные конфликты, разрушая доверие и способность к диалогу даже между исторически и культурно близкими народами.
Третья волна
В последние несколько столетий одной из наиболее мощных сил универсализма становится научно-технический прогресс, проникающий во все сферы жизни и меняющий их до неузнаваемости. Президент Всемирного экономического форума в Давосе швейцарский экономист Клаус Шваб заявил недавно о четвертой промышленной революции*, которая сотрет грани между материальными, цифровыми и биологическими сферами и радикально ускорит перемены в самых разных областях — искусственный интеллект, робототехника, автономный транспорт, 3D-печать, нанотехнологии, квантовые компьютеры.
Разумеется, научно-технический прогресс не всегда ведет к позитивным изменениям, он способствует закату целых отраслей экономики, возникновению нового неравенства, ставит сложные морально-нравственные, ценностные и политические проблемы. Научные знания и технические изобретения возникают в разных культурах. Но именно в Европе, начиная с конца Средневековья, пробуждается универсальная сила науки и техники. Она рождается из натурфилософии, соединявшей жажду познания природы с высшими духовными смыслами и нравственными ориентирами. Когда научно-технический прогресс становится универсальным, его духовные истоки часто утрачивается. В разных странах и культурах люди с легкостью увлекаются теми инновациями, которые делают их жизнь комфортнее, не желая думать о своей ответственности за издержки техногенной цивилизации. Не случайно романтически оптимистичное отношение к науке и технике, которое хорошо известно по книгам Жюля Верна, сменяется вполне оправданными опасениями и чувством беспомощности человека перед господством технократии. Евгений Замятин, Олдос Хаксли и Джордж Оруэлл показали, что самые ужасные тоталитарные режимы могут быть основаны на развитой технике. Научно-технический прогресс, как свидетельствует опыт двух мировых войн, может быть равнодушен к моральным и политическим проблемам, если не прилагать специальных усилий в отстаивании свободы и достоинства человека.
Четвертая волна
В последние столетия одним из главных факторов универсализма становится капитал, превратившийся в мощную абстрактную силу, которая не знает границ и способна с огромной скоростью перемещаться из страны в страну и из отрасли в отрасль, оказывая существенное влияние на развитие или упадок целых стран. В конкуренции за инвестиции в разных регионах мира вырабатываются схожие универсальные принципы, а локальные культуры испытывают универсализирующее воздействие глобальных брендов и стереотипов потребительского общества.
Многие события мировой истории последних столетий сложно понять, не учитывая роль капитала, действующего в соответствии со своей внутренней логикой. Эта логика не всегда улавливается политической властью и общественными силами. Отсюда нарастающие противоречия между территориальными и экстерриториальными интересами. Если капитал все более и более имеет глобальный характер, а производство в значительной степени сохраняет территориальную определенность, то это означает, что территориальные и экстерриториальные интересы переплетаются весьма сложным образом. Зигмунд Бауман называет последнюю четверть ХХ века периодом «войны за независимость от пространства», в результате которой происходило освобождение центров принятия решений от территориальных структур*.
Разумеется, капитал лучше чувствует себя в открытом и демократическом мире, о чем часто говорят представители финансовой элиты, хотя логика капитала далеко не всегда корреспондируется с идеалами свободы и справедливости. И если капитал способствует решению значимых для общества проблем, ведет к общественному процветанию и укреплению демократии, то это результат общественных усилий и личной инициативы конкретных людей.
Пятая волна
Пятая волна представлена универсализирующей силой масс-медиа. Масс-медиа создают общие представления о качестве, красоте, комфорте, поддерживая универсальные образы массовой культуры. Делая мир открытым, объединяя граждан разных стран в социальные сети, новые медиа освобождают творческий потенциал человека от локальной замкнутости и диктата иерархических структур. Но развитие медиасферы создает также принципиально новые условия для пропаганды и контроля, проникающего в самые глубины повседневной жизни.
Универсализирующая роль масс-медиа возрастает по мере изменения языка культуры с письменного на аудиовизуальный. Аудиовизуальный язык позволяет снимать языковые барьеры и различия, но он открывает огромные возможности и для манипуляции. Впрочем, как справедливо заметил Жиль Делёз, альтернатива состоит не в различии между письменной и аудиовизуальной культурой, а «в выборе между творческими возможностями (как аудиовизуальной культуры, так и литературы) и подчинением власти»*. Эта традиционная для человека и общества дилемма обретает новый драматизм в условиях цифровой революции.
Шестая волна
Описанные выше пять волн универсализма способствовали созданию современных обществ, в которых развитие культуры и экономики вело к более справедливому и гуманному мироустройству, Однако универсализм связан не только с позитивными изменениями. Шестая волна аккумулирует разрушительные последствия универсализации. Если выбрать более точную метафору, то речь идет о глобальной тени, нависшей от предыдущих волн универсализма. Столкновение универсального и уникального не всегда завершалось продуктивным синтезом, иногда это столкновение вело к локальному разрушению систем регуляции, погружая целые регионы в криминальный хаос. Криминал использует локальную деградацию в самых разных уголках мира, связывая их нитями коррупции, терроризма, наркомафии. Сегодня языки глобальной преступности и международного терроризма — это тоже универсальные языки. Теневые стороны глобального общества отражают, искажают и используют в своих целях универсализм глобального мира. Вряд ли современные коррумпированные режимы или террористические организации были бы столь же устойчивы, если бы они не интегрировались в мировую финансовую систему.
В результате растущих рисков баланс между свободой и безопасностью нарушается даже в странах, считающихся образцом демократии. Интеграция военной мощи и полицейских функций в ответ на расширение глобальной теневой зоны не может не вызывать беспокойства граждан в разных частях мира.
Седьмая волна
Ни одна из шести волн универсализма не гарантирует сегодня свободное и справедливое мироустройство. Открывая новые универсалистские перспективы, каждая из них оставляла человека перед драматичным и непростым выбором между свободой и зависимостью, личной активностью и следованием за авторитетами, стремлением к высшим идеалам и погружением в хаос, невежество и изоляционизм.
В этих условиях по-новому звучит тезис Юргена Хабермаса о том, что интеграция общества осуществляется тремя основными силами: бюрократическими, фискальными и коммуникативными*. Первые два интегратора (власть и деньги) Хабермас относил к инструментам системного насилия над жизненными мирами, в которых коммуникативное действие создает основания для диалога, взаимопонимания, самоорганизации и солидарности граждан. Если некое пространство оказывается в безраздельной власти бюрократических и фискальных инструментов, то это может обернуться существенными угрозами для жизненных миров и повседневных интересов людей. Радикальным примером системного насилия является война, которая чаще всего начинается из-за властных и экономических противоречий, но разрушает, прежде всего, доверие между людьми и гражданский диалог.
Поэтому принципиально важно задуматься о том, какими именно будут универсальные основания наших культур. Будут ли они определяться международной бюрократией, вооруженной силой, влиянием капитала, соблазнами потребительского общества. Или ключевыми станут гражданские усилия, вдохновляемые просветительскими идеалами свободной и достойной жизни.
Седьмая волна — это волна гражданской активности в межкультурном диалоге и поддержании гражданского духа универсализма. Гражданский универсализм восходит к философам-просветителям, доказывавшим, что все люди принадлежат к одному человеческому роду и обладают равными правами на достойную жизнь. Но поднимается седьмая волна значительно раньше. Первые примеры духовного миссионерства и подвижничества редко удерживались внутри географических и политических границ. Еще в эпоху средневековья воспитание универсальной гражданственности было миссией таких центров интеллектуальной жизни, какими были первые европейские университеты. Там звучал общий для разных уголков Европы язык — латинский.
Проявление гражданской активности в самых разных сферах современной жизни не может быть ограничено узколокальными рамками. Сегодня крупнейшие университеты успешно применяют образовательную мобильность, а одним из признаков профессионализма выпускников является их способность коммуницировать в разных культурных средах. Экологическое движение может достичь своих целей только в глобальном масштабе. Благотворительные проекты часто связывают разные страны и континенты. Развитие современного искусства невозможно в узких этнических или национальных рамках. Даже в годы, когда советское общество вынуждено было жить за железным занавесом, а Европа была разделена почти непреодолимой стеной, невозможно было сдерживать межкультурные контакты, общение исследователей, писателей и художников. Если где-то это взаимодействие запрещалось и преследовалось, то оно уходило в подполье. Западные тексты, не изданные в Советском Союзе по цензурным соображениям, перепечатывались и переписывались вручную, а русскую литературу ХХ века невозможно представить без литературы русского зарубежья.
Предложенный Хаканом Алтинаем концепт «глобальной гражданственности»* принципиально важен. Однако реальность, стоящая за этим понятием пока не вполне очевидна. Люди не всегда осознают влияние глобальных проблем на их локальную жизнь. Интересы граждан разных стран еще слабо соотносятся друг с другом. Но уже сегодня особое значение имеет создание глобальных институциональных оснований гражданского диалога. В современных условиях необходимо проделать работу, аналогичную той, которую несколько столетий назад вели основоположники теории и практики демократии. Насколько возможны верховенство права, разделение властей, система сдержек и противовесов в глобальной системе? Какие следует создать новые гарантии, защищающие свободу и справедливость в современном мире? Ответы на эти вопросы неочевидны, особенно, если иметь в виду, что универсализм прав и свобод человека не может утвердиться насильственно, он не привносится автоматически вместе с гуманитарной помощью и благами современной цивилизации.
Дискуссия об универсализме не ставит и не должна ставить под сомнение самобытность культур, их многообразие и неповторимую уникальность каждой из них. Более того, сохранение самобытных культур и поддержание культурного многообразия возможны только в условиях универсальных «правил игры», основанных на обновлении и укреплении международного права.
Размышляя о смысле и назначении истории, Карл Ясперс не видел достаточных оснований для единства и универсальности истории. И в этом он, скорее всего, был прав. Однако он был прав и в другом: единство истории и универсализм мышления — не данность, а то, к чему человечество стремится в процессе развития и преодоления. «Быть может, единство истории возникает из того, что люди способны понять друг друга в идее единого, в единой истине, в мире духа, в котором всё осмысленно соотносится друг с другом, всё сопричастно друг другу, каким бы чуждым оно ни было»*.

