Общая тетрадь

№ 42 (3) 2007

"Старое" государство уходит. Как строить новое?

Проблема государственного строительства занимает сейчас умы и политиков, и ученых, что естественно накануне парламентских (2007 г.) и президентских (2008 г.) выборов. Последние месяцы много, как, может быть, никогда ранее, говорят о том, что предыдущее государство уходит. Уходят носители основных идей и ценностей этого государства. Причем это люди и политической сферы, и гражданского общества. Ушел из жизни Борис Николаевич Ельцин, фигура очень не однозначная. Ушли гениальный музыкант Мстислав Ростропович, великие актеры Михаил Ульянов и Кирилл Лавров ... Это Граждане с большой буквы и носители высоких моральных ценностей. Уходит Эпоха. К управлению государством приходят новые люди, которые родились, если не в биологическом смысле, то как активные общественные деятели, уже в другое время, и они не пережили всех сложных перипетий предыдущего периода. В основном это люди примерно 60-х годов рождения, они напрямую не были связаны с предыдущим государством. При них еще случались военные конфликты и прочие потрясения, но в целом развитие государства было относительно стабильно. Это новое поколение, которое, возможно, не до конца понимает все сложности, с которыми им придется столкнуться.

Само по себе государственное строительство бессмысленно, если оно бесцельно, если не учитывает те вызовы, которые ему придется принять, проблемы, которые придется решать. Новым носителям государственного бремени и творцам политики нужно понимать, зачем существует это государство. ЧТО именно оно (именно в данный период) и ПОЧЕМУ должно избрать в качестве высших приоритетов.

Недавно мы пытались с моим американским коллегой в рамках семинара, связанного с вопросами геополитики и глобализации, дискутировать о роли государств, учитывая нередко высказываемое мнение, что как мировые игроки государства перестанут быть носителями политики в мире. Мне представляется, что это далеко не так. Государства или, точнее, прежде всего мы с вами, в ближайшее время встретимся с целым рядом вызовов и угроз, и именно данный институт — государство окажется перед необходимостью поиска новых решений. Наиболее системноэто предположение было изложено в двух недавних исследованиях. Одно — это исследование оксфордской группы по заказу министерства обороны Соединенных Штатов, второе было проведено министерством обороны Великобритании в рамках подготовки доклада о будущей оборонной стратегии. Склонен согласиться с тем, что вызовы, которые там обозначены, ожидают и нас, в расчете на работу с ними и необходимо выстраивать нашу государственную машину.

То, что мы называем вызовами, не обязательно предполагает их негативную оценку, это может быть просто констатация факта, который придется учитывать в государственном строительстве. Поэтому давайте относиться к ним частично нейтрально. Допустим, это глобализация экономики. Изменение положения Соединенных Штатов в мире. Мировая преступность и незаконная торговля. Приводятся, например, следующие данные. Международная преступность увеличится численно, возрастет в финансовом отношении и проникнет в новые регионы. Она будет использовать новые глобальные экономические возможности. В частности, это будет делать наркоторговля, объем которой в 2005 году достиг 322 млрд. долларов. Цифра фантастическая. И это только наркоторговля.

Следующий момент —  международный терроризм. Надо понимать, что он будет черпать свою энергию из проблем бедности или нерешенности неких актуальных вопросов управления миром. Например, неуправляемые территории. Число такого рода территорий будет, к сожалению, увеличиваться. Это неравенство. Не говорю уже о распространении оружия массового поражения, гуманитарных кризисах, сокращении доступа к природным ресурсам ...

Очень серьезен этнический вопрос: к 2035 году население планеты составит 8,5 млрд. человек, из которых в развивающихся странах, то есть сравнительно плохо обеспеченных, будет проживать 88 процентов населения. Проблема отношений бедных и богатых стран обострится. Миграция вместе с тем меняет соотношение числа коренных жителей Европы и иммигрантов, что не может не сказываться на характере государств и их политике. В основном, до 70 —  80 процентов населения планеты, прежде всего развивающихся стран, будут составлять молодые люди в возрасте до 25 лет, что тоже станет влиять на массовое сознание и ставить свои вопросы перед государствами, а также воздействовать на отношения между ними.

Вызовы, которые можно прогнозировать, предполагают, что государство, которое мы будем строить, должно быть сильным, способным ответить на эти вызовы, найти форму взаимодействия с ними и сохраниться. Возникает вопрос: а что такое сильное государство? На эту тему применительно к России писал в свое время Николай Бердяев в книге «Судьба России». «Сильное государство в России в принципе всегда подразумевало подчинение человека данному сильному государству». Бердяев анализировал эту проблему через призму понятия «пространство». Российское государство было настолько большим, что требовало от граждан постоянной самоотдачи ради его сохранения, поддержания, требовало известных ограничений. Между тем огромная, превратившаяся в самодовлеющую силу российская государственность боялась самодеятельности и активности человека. И она (государственность) возлагала на человека службу как основной смысл его существования.

Кстати, я сознательно не употребляю слово «русский» — русский человек, русское государство — хотя в работе Бердяева оно употреблялось. Просто тогда оно означало нечто иное, чем сейчас, подразумевало то, что теперь выражается термином «россиянин». Может быть, не очень удачным, но понятным. И Бердяев уже начинал сознавать и отмечать (это работы примерно 1914 — 1915 годов), что нужно попытаться выстроить какое-то иное государство, чем есть, то есть сделать так, чтобы государственность не довлела над человеком. Если это происходит, если государство обязывает человека служить себе, то человек вполне может, попросту говоря, «спихнуть» на него ответственность за себя. И вот эта проблема, которая ощущалась уже в начале прошлого века, не была решена и в дальнейшем. Первая мировая война, революция, затем Великая Отечественная война — все это требовало вновь и вновь концентрации внимания на государственности, и не было возможности перенести ответственность на человека за свою судьбу.

Кстати, любопытный факт: заместитeль руководителя школы политических исследований им. Кеннеди Гарвардского университета рассказал мне, что был проведен опрос, в том числе людей, которые не устроены в жизни. Их спрашивали: кто виноват в этой неустроенности? Только 25 процентов респондентов ответили, что виноваты какие-то внешние силы. Основнымбыл ответ: мы сами. Вот трансформация, которая нам предстоит, трансформация ответственности человека за свою судьбу, перенос ее с общества и государства на себя.

И здесь мы встречаемся с этическим кризисом. Он заключается в том, что мы не можем предложить огромной части населения нашей страны взять ответственность на себя. Почему? Потому что это люди, которые спасали страну, в том числе и тогда, когда в тупик ее заводило государство, бездарное руководство страной. Они уже понесли эту ответственность, заплатив за пороки государства и заблуждения, просчеты властей своей кровью в годы войны, индустриализации, коллективизации, да по-своему и за немалые просчеты в наши новые времена. И теперь, когда они живут отнюдь не лучшим образом, не накопив за всю жизнь средств на достойное существование в старости, ты приходишь к ним и говоришь об их ответственности. Да еще после того, как долгие годы их от таковой целенаправленно отучали, их инициативе препятствовали, многих за нее и пре­ следовали... Это будет абсолютно безнравственное действо.

Поэтому политика в области государственного строительства, встречаясь с этим явлением, встречаясь и с пониманием того, что нужно уходить от доминирования государства, часть ответственности перекладывая на человека, не может быть до конца последовательной. Эта политика одновременно должна быть, если угодно, левой политикой, связанной с социальной поддержкой значительной части населения. Сложнейшая проблема государственности — в необходимости разумного, взвешенного сочетания левой и правой политики.

И второй момент: в мире начинается ренессанс марксизма и ренессанс социализма. Это касается огромных масс населения Латинской Америки, это касается Азии, да и Европа отнюдь не в стороне. Мы будем испытывать влияние этих событий, даже понимая, что нам еще многое придется делать вопреки этой мировой тенденции.

Государственное устройство в России во многом развивается волнами. 1990 годы — волна снижения роли государства. Оно становилось мягким, условным, превращалось в конфедеративное, уходило из экономики, уходило из социальной жизни ... И совершенно естественно, что, пройдя, как маятник, до крайней точки, все начало возвращаться в сторону сильной государственности. И здесь вновь возникли перекосы, на причины которых даже сложно найти ответы. Очень часто под сильной государственностью понимают возрождение сильного административного и правоохранительного аппарата. Не по качеству своему сильного, а по численности, по влиянию. Это еще одно из заблуждений, с которыми намнужно, скажем мягко, работать. Тенденция такого понимания сильного государства начинает действовать негативно на самую правую составляющую политики. Но, я думаю, что в целом государство выдерживает стандарты или нормы, которые установлены статьей I Конституции РФ, которая подразумевает строительство в России демократического федеративного правового государства. Да и, соответственно, государство способно в настоящее время выполнять свои важнейшие функции. Прежде всего связанные с безопасностью —  внешней и внутренней, хотя и не идеально, не без издержек. Вторая функция — гарантия минимальных жизненных стандартов. Здесь сложностей едва ли не больше ...

Возвращаясь к вызовам, с которыми нам долго придется иметь дело, замечу, что сейчас философия нашего общества нацелена в принципе на беспредельный успех — с точки зрения количества материальных благ, денег, удовольствий. Я не призываю от этого отказываться. Но это вступает в противоречие с тем, что называют обычно этническими проблемами, ставит вопросы о том, каким образом построить совместную жизнь 8,5 млрд населения планеты, возможно ли это сделать, ориентируясь только на сегодняшнее понимание успеха. Государственное устройство не включает только институты. Оно предполагает определенную философию, опору на нее. Следовательно, нам предстоит, если учитывать вызовы, о которых говорилось выше, вырабатывать новую философию. Без этого не может быть современного, учитывающeгo новизну ситуации государственного устройства.

Совершенствование российской государственности с учетом новых условий, вызовов и угроз, а также смещения акцентов в функциях государства, может быть успешным лишь при его взаимодействии с меняющимся и развивающимся гражданским обществом. Сейчас у нас между гражданским обществом и государством существует разрыв и нет стройной модели связи. Поэтому государственное строительство в широком смысле понятия подразумевает обновление российского общества во всех его ипостасях, касается партийного структурирования, государственного управления и местного самоуправления, неправительственных организаций, всех структур гражданского общества. В узком же смысле речь о выстраивании государственной машины, пока крайне громоздкой, недостаточно эффективной. Внутри государственной машины самыми важными звеньями, требующими особого внимания, являются правопорядок и суд. Я, наверное, был бы не прав, если бы не сказал еще об одной проблеме.

Согласно Конституции, у нас республиканская форма правления, а на самом деле образовалась суперпрезидентская республика — власть сконцентрировалась в институте Президента Российской Федерации. Считаю, что эта «волна» также должна пройти, власть президентских структур должна быть уравновешена большей ролью парламента, большим разделением властей. Мы в очередной раз будем пытаться преодолевать ту тенденцию, о которой говорил в свое время Бердяев. Государственность должна быть более полифонична, она не может ориентироваться на личность. В определенные исторические моменты это, видимо, необходимо, в частности для спасения самой государственности, но в конечном счете ее выстраивание и совершенствование должно происходить через демократические институты. Почему?

Потому что авторитарные режимы любого типа не могут выполнять функции государства во всем их объеме и с достаточной эффективностью. Это доказано всем опытом истории. Они могут концентрировать власть в течение определенного периода времени для решения какой-то задачи, но для выстраивания долгосрочно действующей модели государства такого рода режимы не пригодны. Более приспособлены для этого условия, когда власть разделена по многим ветвям, разложена по многим институтам, организациям граждан, в результате чего многие и многие люди являются участниками процесса принятия решений.

Категории, о которых идет речь, вроде бы абстрактны, однако, убежден, если им не придавать стратегического значения, мы будем безуспешно или малоэффективно решать тактические задачи государственной политики. А это тупиковый путь.