Оглавление:
К читателю
Семинар
Тема номера
XXI век: вызовы и угрозы
-
СНГ"2: Непризнанные государства на постсоветском пространстве
-
Национальные меньшинства, рынок и демократия*
-
Государство и частные интересы в глобальном мире
Концепция
Дискуссия
-
Почему президент делает это...
-
Свобода слова и корпоративная этика
-
Взаимодействие СМИ и правительства в Великобритании
Наш анонс
-
Уильям М. Джонстон. Австрийский Ренессанс. Интеллектуальная и социальная история Австро-Венгрии 1848 — 1938 гг. Перевод с английского.
-
Юрий Гиренко. Новая русская революция. Опыты политического осмысления.
Новые практики и институты
Личный опыт
Идеи и понятия
Горизонты понимания
Nota bene
№ 32 (1) 2005
Взаимодействие СМИ и правительства в Великобритании

Поделюсь своими размышлениями о том, как развивались отношения между правительством и массмедиа в Соединенном Королевстве. Как вообще в демократической стране должны строиться отношения между правительством и СМИ.
Я проработал в правительстве и в журналистике более шестидесяти лет. Четырнадцать лет назад Маргарет Тэтчер ушла в отставку, а я ушел на пенсию и сейчас работаю в качестве ведущего газетной колонки, консультанта по медийным вопросам и телеведущего.
Британская жизнь была бы неполной без журналистов, и, конечно, журналисты часто ее украшают.
Когда я начал работать в журналистике, у нас в основном были газеты, а из других средств массовой информации только радио Би-би-си. Помню, как в 1938 году появилось экспериментальное телевидение. Сейчас же у нас есть спутниковое, международное, многоканальное телевидение — это наши СМИ номер один. А что касается газет, то они, по-прежнему существуя, пытаются выжить. Правда, у самой крупной из них тираж более 10 миллионов. Но они уже не имеют такой политической силы, как телевидение.
Деятельность средств массовой информации определяют два момента. Во-первых, являясь коммерческими, они соперничают, конкурируют между собой. Реклама зависит от рейтинга, от того, сколько зрительских глаз привлечено к тому или иному каналу. От этого зависит успех. Би-би-си, скорее всего, смотрят в каждом доме, где есть телевизор, но если исчезнет аудитория — кто обеспечит существование тысяч сотрудников компании? Все это, естественно, сказывается на качестве средств массовой информации. И второй момент связан с распространением международных программ. Раньше в Британии мы боролись с точками зрения, которые нам навязывали извне. Сейчас происходит глобализация и стиля жизни, и точек зрения. Поэтому и диктаторам стало непросто контролировать собственные государства. Была такая песня в Первую мировую войну: о том, что невозможно заставить остаться в деревне тех, кто увидел Париж. То же происходит и в нашем мире. А началось все, может быть, еще в XVIII веке. Но только теперь, благодаря распространению коммуникаций, мы можем, сидя в кресле, получать фактически мгновенно информацию обо всем, что происходит на свете.
Эта скорость определяет и реакцию на то, что происходит. Политик ориентирован на международные события, он должен вовремя отреагировать должным образом, а если он этого не сделает, то может не состояться как политик. Безусловно, скорость действия СМИ играет в этом немаловажную роль.
Новые средства массовой информации создали дополнительный соблазн для политиков, потому что они теперь могут выступать перед очень большой аудиторией. Это определяет и политическую, и вообще национальную жизнь во многих государствах. «Мать всех парламентов» — Вестминстер в Англии уже не тот, что был раньше: его заседания передаются по телевидению, а парламентария могут остановить на улице и взять у него интервью.
Я все время сравниваю, что было раньше и что происходит сейчас, Мы наблюдаем, как телевидение стремится расширить свою аудиторию и перейти от серьезного содержания к внешним эффектам. Многие считают это весьма важным. И действительно, все это влияет на политику. Борьба за аудиторию обостряется, что вынуждает придумывать все более мощные эффекты. Происходит своего рода подготовка зрителей-читателей к восприятию информации, для того чтобы они «подсели» на ваши передачи, но в то же время это ведет к упрощению — иногда чрезмерному.
Для того, собственно, мы, журналисты, и нужны. Сложные вещи мы делаем простыми для понимания простых людей. Происходит отбор, фильтрация каких-то фактов, что в итоге приводит к устранению деталей. Отсеиваются дополнительные точки зрения или комментарии, которые якобы портят общую картину, заданную тем или иным органом СМИ или политической партией. Конкуренция неизбежно сопровождается стремлением к сенсациям, например, сексуального характера, приводит к вмешательству в личную жизнь граждан. И в результате в борьбе за массовую аудиторию наступает неизбежная примитивизация.
СМИ сейчас не только информируют и не только развлекают. Есть и побочные эффекты от их деятельности. Например, кто-то появился на экране телевизора буквально на пятнадцать секунд, и его запомнили. Все его узнают... Конечно, в Британии существуют определенные нормы и стандарты, кодекс поведения. В частности, Комиссия по рассмотрению жалоб на прессу — это, может быть, самая суровая комиссия, работа которой оплачивается, кстати, за счет прессы.
Но стоит все же сказать прямо: в целом значение политики и журналистики уменьшается. Это происходит не только в Британии. В Соединенных Штатах телевидение, например, просто ужасно. Очень часто передачи никуда не годятся. Хотя в них можно найти то, чего нет в газетах, они не приводят к позитивным эмоциям и впечатлениям. А вот во Франции газеты — националистические. Они сопротивляются вмешательству извне. Дело в том, что спутниковое телевидение вещает в основном на английском языке, а французы считают французский чем-то вроде национальной валюты и поэтому дорожат своей прессой, Нечто подобное происходит во всем мире, в разных странах, и, рассматривая ситуацию в целом, можно видеть, куда мы, собственно, идем и какие воздействия испытываем.
В России сейчас много говорят о свободе слова, и я хочу предупредить, что вряд ли этот путь будет простым. Идеальных отношений между правительством и СМИ не бывает. Это невозможно никогда и нигде, ни при каких обстоятельствах. Но я думаю, что идеал всегда надо иметь в качестве цели, к которой все мы стремимся.
Распространение спутниковых СМИ может, конечно, оказать влияние на политику, но даже в самых старых демократиях, таких как Великобритания, у политиков срабатывает инстинкт самосохранения. Они тоже не хотят никакого контроля и хотят доминировать в СМИ. Нужно помнить, что ни один чиновник, ни один бюрократ не верит в открытость, они верят только в конспиративность и в повышенную секретность.
Что происходило в Британии в последние пятьдесят лет? Мы по праву считаемся открытой демократией, но даже у нас нет абсолютной гармонии между правительством и средствами массовой информации. Пока правительство работало с доверием и уважением к прессе, а пресса, в свою очередь, в основной своей части не стремилась к дискредитации политиков, удерживать равновесие было не очень сложно. Однако это не означает, что тех же взглядов придерживались владельцы изданий. В 1920 — 1930-е годы два наших крупных издателя пытались основать собственную политическую партию — экстремистского толка. Однако общество не пошло им навстречу. В то время, когда я пришел в пресс-службу, существовали достаточно корректные отношения с журналистами. Политики были гораздо более открытыми и искренними, чем сегодня. Без опасения говорили об исключительно острых вопросах.
Начиная же примерно с 60-х годов мы наблюдаем постепенную эрозию общества, основанного на взаимоуважении. Я думаю, что наши нынешние сложности вызваны изменением самой структуры общества. И,я бы сказал, искушением открытостью. Это искушение в настоящее время распространяется на все сферы, в том числе и на частную жизнь людей. У меня никогда бы и в мыслях не было покуситься на частную жизнь политика, но меняются критерии общественных отношений. Конечно, ситуация у нас не очень плохая, но если вдаваться в подробности, картина получается грустной. Так что изучайте и наш опыт, чтобы не наступать на те же грабли.
А сейчас немного истории. Давайте посмотрим, как развивались в Британии отношения между СМИ и правительством в прошлом. Еще в XV веке Уильям Кэкстон основал типографию в Вестминстере. Это понравилось тогдашнему королю Великобритании Ричарду III, потому что Библию стали печатать большими тиражами. Потом Генрих VIII запретил импортировать книги, использовал протекционистские меры, и с тех пор в течение нескольких столетий в Британии существовала цензура, налоги, вводились другие препоны для журналистов. Их даже сажали в тюрьму. Затем парламент разрешил печатать протоколы своих заседаний. Теперь общественности было известно, что происходит в парламенте. Особенно, когда за дело взялся доктор Джонс, потому что то, что он печатал, было гораздо лучше, чем то, что звучало на самом деле внутри парламента. Не буду объяснять, почему эту практику прекратили. Наверно, чтобы король не читал эти документы. Чарльз II, например, даже засылал в парламент своих шпионов, чтобы знать, что делают парламентарии... В 1803 году, однако, в парламенте выделили специальные места для журналистов, которые могли сидеть в галерее для посетителей. Там было неудобно, очень душно и темно. И только в 1945 году для журналистов в палате общин создали специальную галерею, откуда можно было видеть и слышать, что же происходит в зале заседаний. На это понадобилось 142 года!
Политики в Британии никогда много не говорили средствам массовой информации, а если им приходилось это делать, то не по собственной воле. Но, так или иначе, отношения между правительством и прессой существовали, хотя развивались хаотично.
Во время Первой мировой войны в стране появился министр информации. До этого идея создания такого поста встречала большое сопротивление. А после войны его опять упразднили. Почему? Потому что политики сказали: возможно, нам и стоит иметь такого министра в военное время, но в мирное время он совершенно ни к чему. Это нарушает баланс между правительством и оппозицией и просто мешает.
В годы Второй мировой войны снова возник вопрос о создании службы, занимающейся связями с общественностью. И сразу после войны пришлось вплотную заняться этим вопросом, хотя сопротивление было достаточно сильным.
К 1951 году информационная служба правительства приняла в общих чертах ту форму, какую она имеет сегодня. Она состояла из госслужащих, которым приказывалось вести себя подобающим образом, по-божески в отношении СМИ. Возможно, это был самый добрый совет, который когда-либо давали информационным службам. Если вы государственный служащий, занимающийся информационной поддержкой правительства, вы должны оставаться политически нейтральным. Какое бы в стране ни было правительство, представители информационной службы обязаны представлять исключительно его точку зрения, а не партии, которая сформировала это правительство. Я никогда не бывал в штаб-квартире консервативной партии, ни разу не принимал участия в собраниях, заседаниях или совете этой партии. Я присутствовал исключительно на министерских и правительственных заседаниях. Высказываться нейтрально было нелегкой задачей. Я не должен был говорить, что то или иное правительство, допустим, успешно контролирует стачечное движение в Британии. Я мог только сказать, сколько в тот или иной период было в стране забастовок и как снизилось их количество за последние годы. Слушателям или зрителям предоставлялась возможность самим составлять мнение на основании изложенного.
Второе требование к госслужащим состояло в том, что ни один из министров или членов правительства не имел права использовать общественные финансы для партстроительства или каких-то дел, связанных с той или иной политической партией. В противном случае им грозило парламентское расследование в палате общин. Мне кажется, что за правительством нужно внимательно наблюдать, потому что в распоряжении у чиновников слишком много власти и огромное количество денег. Они должны знать, что они подотчетны. Это достигается, прежде всего, посредством парламента, который для этого и предназначен, но то же самое должны делать и средства массовой информации.
Государственный служащий, занятый в информационной службе, должен предельно внимательно относиться к источникам информации. Потому что люди, которые дают вам информацию, могут добросовестно заблуждаться, Иными словами, нельзя ни при каких обстоятельствах опираться на данные так называемых анонимных источников.
Наконец, государственный служащий не может иметь фаворитов при распространении новостей и информации. Я горжусь тем, что, когда ушел в отставку с поста пресс-секретаря Маргарет Тэтчер, корреспондент коммунистической лондонской газеты «Морнинг стар» (не написавший о ней за одиннадцать с половиной лет ни одного доброго слова) сказал: спасибо большое за то, что вы никогда не пытались меня дискриминировать. Это была, наверное, высшая похвала, которую я получил.
Входило ли в мои обязанности запрещать какие-то негативные сообщения? Нет. Я был, конечно, в курсе всего, что публиковалось. Но каждый имел право сказать о правительстве и министрах все что угодно. И министр, разумеется, мог говорить все, что он хотел, — на то он и министр. Что же касается правительственной информационной службы, то она имела дело только с официальными заявлениями министра, за которые тот нес ответственность. И министр искал способ, чтобы в печать попали как можно лучшие слова о том, какие достижения у правительства. Ему важно было оправдать свое присутствие в правительстве. Конечно, журналисты могли по-своему интерпретировать все, что он сказал, добавляя свои собственные оценки, не всегда приятные тем же министрам.
Тот кодекс профессиональной этики, о котором мы говорили, очень важен для госслужащих на информационной службе. У меня было на этом посту четырнадцать предшественников и теперь уже три преемника. И все мы не только поддерживали существование этой службы, но, можно сказать, осуществляли за ней почти полицейский надзор. Мы находились (и находимся) под постоянным перекрестным вниманием со стороны как парламента, так и различных оппозиционных групп и министерств.
Не стану отрицать, что были и ошибки. Я сам ответственен за ряд ошибок в работе информационной службы. Вступив в должность, я хотел изменить систему, сделать ее более эффективной. Пытался чрезмерно ее централизировать. Из-за этого попадал иногда в неприятные положения. На самом деле, когда есть система, которая хорошо и надежно работает, не нужно ей мешать. Зачем улучшать, когда она и так хорошо работает?
В середине 70-х годов средства массовой информации не сразу пришли к осознанию своего возросшего могущества в связи с развитием телевидения. Уровень безответственности, который царил в те годы, наверное, превосходил тот, что мы имеем сейчас. Полагаю, многие промахи были совершены из-за неверной трактовки задач самой системы информационной службы правительства. Государственные служащие, в целом информационная служба работали достаточно эффективно. Правительства уходили в отставку из-за собственных ошибок, а не из-за того, какое впечатление создавалось о них в СМИ. Мне не кажется, что в Великобритании существовал постоянный дефицит доверия к правительству.
Информационная служба правительства фактически выступает в роли повитухи, способствуя рождению новостей, доводя факты до сведения общественности. Но при этом необходимо помнить, что реальность всегда гораздо сложнее, чем мы ее представляем. Молчание информационной службы, пожалуй, оглушает больше, чем любые произнесенные слова. Тони Блэр вступил в должность с помощью исключительно безжалостной и мощной медиа-машины. И эта медиа-машина, в частности, говорила о том, что консерваторы погрязли во лжи и мракобесии. Что произошло? В течение первых двенадцати месяцев основные чиновники информационной правительственной службы были отстранены от должности. Некоторые из них ушли в отставку, иные были заменены. Фактически произошла полная ротация. К концу 2001 года остался только один сотрудник из прежнего состава. Никогда ранее в британской истории мы не наблюдали такой полной ротации, я бы сказал — чистки правительственной информационной службы. Теперь мои коллеги, работающие в информационной службе правительства (это мое личное мнение), стремятся придать всему сказанному политическую окраску.
Должен сказать, что некоторым журналистам очень нравится подобная ситуация. В настоящее время утечка информации — рутинная часть функционирования британской правительственной машины. Ни одно заявление правительства не доходит до парламента без того, чтобы о нем не стало известно из каких-либо иных источников. При этом истолкование, различные интерпретации правительственных инициатив не всегда играют на руку этим инициативам. Начинается яростная кампания, чтобы заглушить голоса многих журналистов. Можно, таким образом, говорить о дискредитации информационной службы. Нередки ситуации, когда представителям службы приходится публично извиняться за тот или иной случай, хотя, мне кажется, когда проступки настолько часты, извинения неуместны.
На мой взгляд, в этих обстоятельствах средства массовой информации сами проявили необычайную склонность к подкупу. Я, будучи пресс-секретарем и лейбористского, и консервативного правительств с 1967-го по 1990 год, никогда бы не поверил, что такое возможно. К каким изменениям в политической системе Великобритании это привело? В первую очередь — к падению доверия к правительству и ко всем политикам вообще. Падение такого масштаба существовало, наверное, у вас в советские времена. Британская система, если так можно выразиться — мать демократии, боюсь, истекает кровью. Мы имеем сегодня чересчур могущественное правительство, не питающее должного уважения ни к традициям, ни к истории, ни к реальности. Мы имеем беспомощную оппозицию и продажную прессу. И у нас есть политизированная информационная служба, которая не делает практически ничего, чтобы защитить свое доброе имя. Правительство погрязло в политических технологиях, и не исключено, что следующие выборы также выиграют лейбористы — не в последнюю очередь из-за абсолютного бессилия оппозиции.
При всем том я сознаю, — возвращаясь к российскому опыту, к возможности развития демократических свобод в области средств массовой информации, — насколько разрушительными могут стать достаточно короткие промежутки времени, когда демократическое правительство поддается соблазну доминировать и фактически свертывает фундаментальные реформы. Говорю как человек, который служил семи правительствам, четырем премьер-министрам, принадлежащим как к лейбористской, так и к консервативной партиям. Не думаю, чтобы кто-нибудь из этих премьер-министров мог предвидеть то состояние средств массовой информации, которое мы наблюдаем в течение последних семи лет. Взаимоотношения между правительством и информационной службой в настоящее время пугающе плохие. Звучит не очень оптимистично, но таков мой взгляд.
