Оглавление:
К читателю
Семинар
Тема номера
Вызовы и угрозы
Дискуссия
Ценности и интересы
Наука и общество
Точка зрения
Жизнь в профессии
Горизонты понимания
In memoriam
Наш анонс
Nota bene
№ 3 (49) 2009
Зачем нужна культура?

Если вопрос «зачем нужна культура» вы зададите любому не социально, а эстетически мыслящему художнику, он посмотрит на вас как на безумца и ответит: «Чтобы решать вопросы вечности, думать о жизни и смерти, о смысле человеческого существования ... ». И будет абсолютно прав. Но мы живем в прагматическом мире, где в основном живут не художники. И если мы этому прагматическому миру не умеем ответить на вопрос «зачем нам культура», то этот мир сам себе и отвечает: ну, значит, ни зачем. А если ни зачем, то тогда невозможно выстроить ни внятную политику по отношению к этому явлению, ни финансирование, ни расставить кадры, потому что, если вы не знаете, зачем все это надо, то никаких управленческих решений принять не можете. Среднестатистическая политическая элита решает сегодня только те задачи, которые ей понятны - не следующим поколениям, не детям детей, а конкретно ей.
Недавно читал утвержденный правительством очень важный документ - «Положение О конкурсном отборе программ развития университетов, в отношении которых устанавливается категория «национальный исследовательский университет».
Нужны нам национальные исследовательские университеты? Да, конечно, нужны - для будущего. Потому что главная проблема устройства новой российской науки заключается в том, что у нас разведены образовательные и научные системы. В одном месте мы готовим кадры, а в другом - занимаемся наукой. Во всем мире основная база научных исследований - это университет. Даже там, где есть аналоги нашей Академии наук, как Общество Макса Планка в Германии или Национальный центр научных исследований во Франции, тем не менее главное место, где производится наука, это образовательные учреждения. Там же встречаются поколения, занимающиеся наукой, и без этого никак. Для нас это задача не сегодняшнего дня, не завтрашнего и даже не послезавтрашнего. Это работа на отдаленное будущее. Но вот принимается важный документ. Читаю в нем об условиях самого конкурса, финансового обеспечения его проведения, приобретения всякого оборудования, повышения квалификации и прочее. Но нет ни слова о том, как будут финансироваться научные исследования. То есть университеты, которые будут участвовать в конкурсе, получат деньги и смогут их потратить на что угодно, кроме как на научные исследования? Почему так получается? Потому что действующая элита не смотрит в будущее, она смотрит в настоящее.
Так вот, возвращаясь к разговору о культуре. Если мы не нащупаем ответ на вопрос, понятный не только деятелям самой культуры, а людям за пределами творческого процесса, зачем нужна культура, и главное, зачем она сейчас, то никакой внятной политики, никакого продвижения культуры не будет. Не потому, что кто-то этого не хочет, а просто потому, что этот ответ нынешней элите просто не понятен. Возьмем представление состава правительства новым премьером после его назначения. Представляя членов кабинета, премьер объяснял их задачи. Он очень четко описал функции министра иностранных дел, силовиков, министра экономики. А когда дело дошло до министерства культуры, сказал, что его задача - сохранение исторического наследия. А когда нет ясного понимания, что это вообще такое, придумывается нечто красивое, что ни к чему не обязывает. Однако когда начинается приватизация памятников исторического наследия, то задача его сохранения представляется очень интересной. При этом само Министерство культуры не имеет в своем распоряжении ни одного сколько-нибудь значимого финансового ресурса. В странах, где есть подобные институты, обычно это министерства культуры и спорта или культуры и туризма. Не потому, что там культуру приравнивают к туризму, а элиты понимают, что нужен серьезный финансовый инструмент, чтобы этот институт обладал реальными полномочиями, весом и властью.
Почему у нас не так? И как должен быть устроен мир культуры, чтобы хватало средств на сохранение созданных и ПРОИЗВОДСТВО новых культурных ценностей? Для рассуждения на эту тему я намеренно рассматриваю культуру как совокупность институтов производства, сохранения, трансляции, модернизации ценностей. А политику в области культуры как систему эксплуатации ценностей. Ответ на вопрос, какие институты входят в систему культуры, очень важен и он абсолютно инструментален. Если мы говорим об институциях, которые нужно или не нужно поддерживать, мы должны рассуждать более прагматично и жестко, чтобы понимать, что поддерживать, зачем и как. Потому что поддерживать все нельзя, сколько бы налоговых поступлений от нефти и газа ни было. Поэтому Министерство культуры сейчас работает с экспертами над содержанием культурной политики, ее приоритетами. И эти вопросы очень важные. Посмотрим, как обстоит дело с театром, кино и чтением в современной России. И попробуем нащупать внятную культурную политику, которую сможем предложить сами себе, а значит, и транслировать дальше.
Что происходит у нас с чтением, например? В России по заказу Российского книжного союза и Федерально го агентства по делам печати проведены опросы. Сорок шесть процентов россиян не читают ничего. При этом оборот российского книжного рынка оценивается примерно в три миллиарда долларов. Много это или мало? Для сравнения, американский книжный рынок - это тридцать миллиардов долларов.
Если посмотреть, как книжная торговля распределяется в США и как книги распространяются в России, то увидим здесь ключевую проблему. В России не строят книжные магазины в городах с населением меньше ста тысяч жителей, туда книжки не приходят. И это первое отсечение, первый шаг к неравенству. В Москве в 2002 году распространялось восемьдесят девять процентов всех выходивших в стране книг.
В стране официально зарегистрированы девятьсот пятьдесят три театра, из которых в Москве рабо тают примерно 250. Вся остальная страна пользуется тем, что не забрали Москва и Питер. При этом 49 процен тов населения вообще не посещает те атры. Один процент посещает не сколько раз в месяц. Восемь процен тов - несколько раз в год. Семь про центов - хотя бы раз в год.
Что происходит с кино? В России тысяча шестьсот кинозалов, по данным 2008 года. Вместе с кинозалами в странах СНГ, где есть русскоязычная аудитория, их две тысячи двести. Нормальная киноиндустрия требует хотя бы трех-пяти тысяч залов на такую страну, чтобы ПРОИЗВОДСТВО кино былo рентабельным.
Вот такая статистика ... Были ли в аналогичной ситуации другие страны? Америка и Англия раньше нашего столкнулись с кризисом чтения. Каким был их ответ? Там элиты понимали, что граждане должны быть развитыми, потому что иначе не возможна модернизация экономики, а значит - рост производительности труда. Если нет роста производительности труда - цивилизация проиграла. Только постоянно развивающаяся страна может двигаться вперед. Следовательно, когда в государстве собираются налоги и решается во что их вложить, вкладывают в культуру, в том числе в инфраструктуру чтения, поддержки аудитории. Как это делается в США? Здесь действует система, которая курируется Библиотекой конгресса Соединенных Штатов. По всей стране работают центры чтения. Их опекает жена президента, а директор Библиотеки конгресса является одним из ключевых членов американской элиты. И понятно почему. Если нация и ее верхушка понимают, зачем стране нужна культура, как инфраструктура, как система приоритетов, они понимают, что у директора Библиотеки конгресса должны быть очень серьезные полномочия. Например, прямой выход на президента, министра обороны... Зачем, спрашивается, директору Библиотеки конгресса прямой выход на министра обороны? В свое время по договоренности с Россией он привозил в наши библиотеки оборудование для микрофильмирования. Была такая система поддержки нашего библиотечного дела. Были деньги на закупку, а денег на доставку не было. Тогда директор Библиотеки конгресса договорился с тогдашним министром обороны Чей ни, и он выделил транспортную авиацию министерства обороны для доставки оборудования туда, куда нужно. Никто не задавал лишних вопросов, потому что если директор Библиотеки конгресса считает, что это нужно, значит нужно. Система поддержки читательской аудитории была организована из денег налогоплательщиков, которым объяснили, почему необходимо тратить деньги на это. В Англии в конце девяностых - начале двухтысячных годов была своя модель поддержки чтения. Опять же никаких вложений в издание книг, никаких грантов книжным магазинам. Бизнес есть бизнес. Все вложения шли в аудиторию. Была использована телевизионная возможность, книжная программа, которая позволяла нации обсуждать в прямом эфире, какие книги она любит, какие не любит и почему. Это подогревало интерес к чтению. Правда, были территории, куда даже с помощью телевизора не доберешься. Это северо-запад Англии, где множество проблем, где безработица, где дети не обихожены, мамы занимаются не пойми чем, а папы сидят по тюрьмам. Так вот, с этими детьми разговаривать о том, что чтение дело хорошее, пришел ... Бэкхем. Значит, когда понятен ответ на вопрос, зачем все это нужно, понятна и система действий: мы вкладываемся в аудиторию, а в конечном счете в избирателя; для развития страны нам нужно усложнение среды обитания, а не ее примитивизация.
Что происходит с кино? Советский Союз, несомненно, был великой кинематографической державой. Потом про изошел неизбежный спад, потому что распалась вся система. Проходили ли до нас через нечто подобное другие великие кинематографические державы? Во Франции на сломе эпох тоже стоял вопрос - что делать? Для поддepжки национального кинематогра фа ввели налог на телевизионный показ нефранцузских фильмов, который весь пере направили на поддержку французского кинематографа. Если бы государство просто финансировало производство новых художественных фильмов и только на том основании, что режиссер живет во Франции, говорит по-французски и соблюдает французские традиции, никакой великий французский кинематограф не возродился бы. Но французы вложились в продвижение своего кино, в том числе элитарного авторского. Париж был увешан плакатами, которые продвигали новое французское кино. Были введены некоторые налоговые послабления для тех, кто хочет долго держать в про кате французское кино, а не стандартные две недели по схеме со временного мирового кинопроката. Но самое существенное - Франция ответила для себя на вопрос, кто такой французский режиссер. Французский режиссер - это любой, кто снимает картину на французские деньги для Франции. В этот период французски ми режиссерами стали Лунгин, Иосе лиани. Румыны с их замечательной школой превратились в новую кино державу, что через несколько лет привело к тому, что румынский фильм «Четыре месяца - три недели - два дня» режиссера-дебютанта Кристиана Мунгиу получает в 2007 году «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах. Но самые существенные вложения были опять таки в аудиторию, в усложнение среды обитания, например в поддержку клубов по интересам. Это привело к тому, что возникло то меньшинство, которого достаточно для самоподдержания культурной среды. Не гетто, куда сгоняют тех, кто хочет быть абсолютным меньшинством, и не поддержка со стороны государства, которое кормит художника с руки, взамен требуя лояльности, а создание того необходимого меньшинства, которого вполне хватает для самоподдержания культуры. Возникла среда обитания, возникла аудитория, способная считывать достаточно сложные тексты. И эта аудитория сама уже теперь финансирует эти проекты. Государство здесь уже как бы и ни при чем. Оно инфраструктурно поддержало среду обитания, прекрасно понимая, что без этой усложненной среды обитания, без этой аудитории не будет движения всего общества вперед. Опыт поддержи аудитории в разных странах - ключ к ответу на вопрос, зачем нужна современная культура. Если наша элита этого не поймет, а мы ей не объясним, то никакой поддержки институтов культуры не будет. Будут искусственно поддерживать отдельные театры, отдельных режиссеров, отдельных авторов, а система не сложится.
На протяжении долгих лет давали деньги, например, на разного рода кинопроекты - до двадцати миллионов рублей, независимо от того, глобальный он или маленький, показывали его потом или нет. То есть финансиро вали художника, а не среду обитания, съемки, а не показ. Финансировали отдельные, так называемые патриотические проекты. Это тоже замечательная вещь! Элитам важен не эстетический, а идеологический критерий поддержки того или иного проекта. Это либо сказка, либо фантастика, что то же сказка, либо такое героическое прошлое, которого не было, С вопросами, которые мы обсуждаем между собой, с актуальным содержанием жизни, на что кино должно реагировать, финансирование и поддержка не связаны никак. В театре современная драматургия системнопрактически не поддерживается государством. Средства получают театры академические, так называемые репертуарные театры. При этом некоторые из них действительно этого достойны, а какие-то по сути уже умерли и поддерживаются искусственно. И это ни к чему не ведет, за редчайшими исключениями. Зато художники грызутся между собою из-за этих денег.
Системный ответ на вопрос «зачем культура?» в мире давно найден. Она нужна для формирования ценностей, ценностной шкалы для поиска ответов на вопросы, которые мучают современников, нужна для того, чтобы сознание было у людей современным, чтобы они были ориентированы на модернизацию. Все остальное вторично и третично. Но пока внятного ответа на этот вопрос у нас нет, мы финансируем формы, а не содержание. За редчайшими исключениями, как, например, эксперимент в Пер ми. Суть его проста: чтобы в Пермь пришли новые инвестиции, нужно, чтобы инвесторы отличали Пермь от Пензы. А все опросы показывали, что сколько-нибудь значимые инвесторы не могут отличить один край от дру гого. Как поступил бы нормальный советский или, что то же самое, пост советский чиновник, если бы ему по ручили продвижение образа Перми? Он позвал бы пиар-агентство, дал бы ему денег, поручил бы продвигать свою территорию. Пиар-агентство немедленно нарисовало бы план, появились бы ролики со счастливыми улыбающимися пермяками, и, может быть, создали бы какой-нибудь англоязычный канал вроде «Пермь- ТУ» или «Пермь-тудэй» И так далее. Опять пошли бы по пути финансирования формы, а не содержания, структуры, а не движения вперед, и деньги ушли бы, в общем-то, в никуда. Здесь по ступили иначе. Те же деньги, не очень большие, не из областного бюджета - подчеркиваю это сразу, были вложены в культурные проекты, выходящие за пределы Пермского региона, про которые будут говорить за пределами Перми. То есть вложить деньги не в продвижение образа, а в сам образ - не в следствие, а в причину. Что было сделано? Был проведен первый, не очень удачный архитектурный конкурс на строительство нового здания Пермской художественной галереи, поскольку в городе художественная галерея расположена в здании храма, что нехорошо и для храма, и для галереи. Победил проект московского молодого архитектора с итальянской фамилией Бернаскони. Он не был реализован, потому что оказался слишком дорог, но это другой разговор. К конкурсу внимание было привлечено бесплатно.
Потом позвали галерейщика Марата Гельмана создавать Пермский музей современного искусства. Он согласился, потому что для него это самореализация. И выясняется, что Пермский музей современного искусства, предъявляющий не специфичность Перми, а европейское наполнение Перми, вызывает огромный отклик. Об этом начинают говорить, это опять же бесплатная пиар кампания. Те деньги, которые можно было распылить на традиционную пиар-кампанию, потратили на закупку коллекции, на приглашение художников, на акции современного искусства, про которые все говорят. И деньги придут туда вслед за культурными проектами, и сознание людей будет меняться. Что самое существенное, начинает лечиться одна из главных российских болезней - цивилизационная: все пути лежат из регионов в Москву и никогда обратно. Есть страны, особенно постимперские, где действительно невозможно не пройти через столицу, если ты хочешь состояться. Во Франции, если ты художник, то изволь, нравится тебе, не нравится, через Париж пройти. Если ты бизнесмен крупный и хочешь играть по-крупному, ты все рав но придешь в Париж. Но, придя в Па риж, ты рано или поздно либо вернешься обратно, либо поедешь вообще в третий регион со своими деньгами, связями и своим опытом жизни, потому что невозможно всю жизнь прожить в Париже, если хочешь совершенствоваться. Если у нас будет сломана эта модель, тогда можно сказать, что мирная революция состоялась. Эксперимент в Перми идет уже третий год и мне кажется очень удачным. Это пример того, как продуманная стратегия поддержки серьезных культурных проектов, усложнение культурной среды позволяют решать модернизационные задачи.
К сожалению, наша политическая система настроена именно на упрощенное массовое сознание: власти таким обществом легче управлять. Отсюда обилие бессмысленных и пошлых юмористических программ, шоу и иных зрелищ, облегченных литературы и кинематографа, рассчитанных на примитивную аудиторию. Однако эта же власть провозглашает задачу модернизации как стратегическую цель развития страны. Но эти два процесса исключают друг друга. Либо вы создаете примитивного потребителя, либо сложное сознание, способное меняться вместе с условиями окружающей жизни, делаете ставку на культуру, которая развивает в человеке творческое начало, восприимчивость к переменам. Либо усложненное сознание и соответственно очень сложные модели управления общественной жизнью. Либо примитивное сознание, примитивные культурные модели и никакой модернизации.
